Огненный шар
Шрифт:
– Да мой телефон в столе лежит! – Вася влез в ящик, достал свою старенькую «раскладушку» и швырнул ее на стол. – Он у меня еще утром по дороге на работу разрядился.
– Вот-вот! Это в твоем духе! – и снова откусил Востриков, зажмурился, запивая большим глотком ароматного крепкого чая. – То разрядился, то не зарядился! Я тут, понимаешь, оборону круговую держу! Фигуранты, сволочи, никто признаваться не хочет, а у него – как всегда! Все, как всегда! Вот выведешь меня когда-нибудь, Васька, напишу на тебя рапорт начальству.
– Не
– Почему это? – Востриков взял второй кусок хлеба с ветчиной, подумал и накрыл сверху сыром, пока наглый помощник не сожрал все. – Считаешь меня таким добрым?
– Нет, – Вася уловил маневр начальства и быстренько схватил с тарелки по бутерброду с сыром и ветчиной, старательно обходя вниманием пустой кусочек хлеба. – Потому что я считаю вас справедливым!
– О как! – Востриков скрыл за улыбкой то, что польщен. – И как я могу быть справедливым с нерадивым сотрудником, всячески избегающим общения с начальством? Как?
– Очень просто! Потому что нерадивый сотрудник только что доставил в отделение подозреваемого номер один! И думаю, он станет ключевой фигурой в деле Мельникова, – Вася артистично поклонился на все углы кабинета. – Не надо аплодисментов, господа!
– Та-а-ак! – Востриков забыл прожевать, уставился на Климова с оттопыренной щекой. – И кто же этот подозреваемый номер один?! В деле Мельникова?
– Да! Да, Сан Саныч! В деле Мельникова у нас с вами появился единственный подозреваемый и это… Ты-ды-ды-ды!!! – дурашливо пропел Вася и, направив в сторону кабинетной двери растопыренные пальцы, тряхнул ими несколько раз, как фокусник. – Это Илюхин Геннадий! Муж любовницы нашего Мельникова.
– Да? – Востриков, если честно, был разочарован. – И только?
– Да, и только! – Вася сел на свое место, уложив на лист бумаги оттяпанные бутерброды. – А что вам не нравится, не пойму? У него у единственного был мотив! Жена ему изменяла с Мельниковым? Изменяла! Возвращаясь домой после «тяжелого» трудового дня, рассказывала мужу подробности? Рассказывала! Он, может, и пентюх, но терпение-то у всех кончается.
– И все? – Саня глянул на Климова с сожалением. – Это я и без тебя знал.
– Да, но вы не знали, за что этот тихий человечек был уволен с предыдущего места работы! Все знали, что какой-то там был скандал. И только.
– И за что? Ты что, узнал подробности?
– Узнал! – Климов вальяжно развалился на своем месте, будто и не стул под ним был казенный, а трон, не иначе. – Хотя трудов это мне стоило невозможных, Сан Саныч! И вечера загубленного. И печень частично в тот вечер страдала.
– Говорить будешь?!
– Во времена своей дипломатической деятельности наш господин Илюхин однажды сопровождал по ближнему зарубежью одно очень влиятельное лицо. Мне
– Одна?
– Одна! Он рассвирепел. Хотелось куража дяде, понимаете?
– Не совсем.
Востриков повертел шеей, будто воротник рубашки ему был тесен, он никогда не понимал таких «куражей». Всегда считал подобных людей ненормальными – с ненормальными мозгами и с ненормальными желаниями.
– Он хотел групповухи, Сан Саныч! Ну что вы как маленький?
– Ага. Групповухи, стало быть. А явилась одна?
– Да. И дядя рассвирепел настолько, что принялся измываться над этой девкой. Она начала орать, визжать и молотить в дверь руками, пытаясь вырваться.
– И ей на помощь явился господин Илюхин?
– Ой, ну с вами совершенно не интересно, Сан Саныч, – фыркнул Климов. – Все-то вы знаете наперед.
– Истории повторяются, Вася. Эта не нова! Он открыл дверь и выпустил проститутку? Или сломал челюсть влиятельному лицу? – Востриков ухмыльнулся. – И за это его поперли с дипломатической службы?
– Он сломал влиятельному лицу нос и два ребра. И лицу влиятельному даже делали операцию, поскольку сломанное ребро повредило что-то из жизненно важных органов, и началось внутреннее кровотечение. Дядю едва спасли. Вот так-то… Конечно… – Вася понизил голос до глумливого шепота. – На мой взгляд, зря спасали!
– Зря, – не мог не согласиться Востриков. – Проститутка наверняка все отрицала. Или вообще исчезла.
– Исчезла, – кивнул Климов.
– Еще бы! Кому нужен такой скандал?! Напился водки наверняка по версии случившегося Илюхин? И напал на бедное влиятельное лицо с пьяных глаз?
– Ой, ну с вами вообще неинтересно, Сан Саныч! – Климов схватил с листа бумаги верхний бутерброд, откусил, начал жевать. – Конечно, согласен, история стара как мир. Короче, Илюхина уволили. Дело заводить не стали. Но лечение пострадавшему ему пришлось оплатить. Супруги отдали все, что накопили! Поэтому и долги, поэтому и выплаты по кредиту, поэтому и невозможность никуда трудоустроиться у господина Илюхина. И, как следствие – нравственное падение. Но я это все к чему веду?
– К чему?
– К тому, что с виду тихий и уравновешенный Геннадий Илюхин способен на неконтролируемые вспышки гнева. Человечек, с которым я сажал свою печень в личное вечернее время, ужасался тому, с какой яростью избивал Илюхин жертву.
– А он что, видел?
– Да. Он был одним из охранников того самого дяди. К слову, тоже был впоследствии уволен. Но, правда, работает теперь. Тоже охранником.
– А что же он, будучи охранником, лицо влиятельное не защитил?
– А не смогли, говорит. Не успели. Ужинать их Илюхин отправил. Сказал, что подежурит за них.