Огненный зверь (сборник)
Шрифт:
Она устремила взор на лицо, видневшееся в недрах хрустальной пластины.
– У него нет времени для любовницы, не говоря уж о жене. Разумеется, именно ты в ответе за большую часть постигших его трудностей. Но что скажут твои друзья-заговорщики, если узнают о том, как ты рисковал, соблазняя любовницу короля?
– А я рисковал? – Лицо его сделалось мрачным. – Ты представляешь угрозу для меня?
Она переместилась на подушках к нему поближе, изогнувшись так, чтобы подчеркнуть изящный изгиб бедер и тонкую талию.
– Никакой опасности, – ее голос звучал нежно и покорно. – Я желаю лишь услужить тебе.
– Но почему? – настаивал он. – Сперва я
– Ради власти, – выдохнула она. – У меня есть дар ощущать в мужчинах скрытую силу и могущество. К таким людям меня притягивает, как бабочку к огню. В тебе же я чувствую власть куда большую, чем у Гариана.
– Ты чувствуешь власть... – Опустив тяжелые веки, он проговорил, обращаясь скорее к самому себе: – Я тоже чувствую ее в своей душе. Я всегда ощущал ее, знал, что она там. Я был рожден, чтобы стать королем, чтобы превратить Немедию в могучую империю. И ты первая, кто понял это, из посторонних. Очень скоро люди выйдут на улицу с оружием в руках и потребуют, чтобы Гариан отрекся от власти в мою пользу. Очень скоро... И в этот день ты станешь знатной дамой, Сулария. Леди Сулария.
– Благодарю тебя, о, мой король.
Рывком он отбросил свой халат и развернулся так, чтобы человек в хрустальной пластине, – если бы он способен был видеть их сейчас, – смог наблюдать за тем, что творится в этой постели.
– Так приди же и поклонись своему королю, – повелел он.
С улыбкой, играющей на влажных губах, она подползла к нему.
Глава 5
Когда на следующее утро Конан спустился в общую залу постоялого двора «Знак Фесты», то вновь задался вопросом, не угодил ли он в логово опасных безумцев. Здесь разом играли две лиры, четыре цитры, три флейты и шесть арф самых разных видов и размеров, но музыканты сидели в разных концах помещения, и все наигрывали свою мелодию. Какой-то человек, стоя лицом к стене и широко размахивая руками, декламировал стихи, воображая, будто выступает перед богатым покровителем. Дюжина юношей и девушек за широким столом, усыпанным обломками каких-то изваяний, пытались перекричать музыку, объясняя друг другу, что не так в их работах. Еще трое мужчин у подножия лестницы во весь голос вели спор о том, когда могут быть уместны, с точки зрения морали, некие действия, обычно этой же моралью осуждаемые... В большинстве своем посетителям «Знака Фесты» было лет по двадцать-двадцать пять, – и все они галдели, словно не в силах говорить спокойно.
На самом деле, их с Ордо вчера приняли тут довольно радушно. В зале было около десятка человек, но киммериец сразу усомнился, действительно ли перед ними постоялый двор, как утверждала Ариана. Посетители уставились на девушку, словно она привела с собой двух бритунийских медведей. Впрочем, возможно, именно так они с Ордо и выглядели среди этих странных людей, у которых не было при себе даже оружия, кроме ножей, чтобы резать мясо.
Когда Ордо вышел, чтобы искупаться в простой деревянной бадье, установленной прямо во дворе, – ничего общего с мраморными дворцами чистоты и неги, какие можно было найти повсюду в городе, – странные юнцы толпой окружили Конана, то и дело подливая ему дешевого вина, как только у кружки показывалось дно, и умоляя рассказать что-нибудь интересное. Когда же появился Ордо, то с него тоже потребовали историй. Всю ночь, почти до рассвета Конан с одноглазым провели здесь, пытаясь
Эти странные юноши и девушки, – одни называли себя артистами, другие – музыкантами, а третьи – философами, – слушали их, словно выходцев из другого мира. Порой те, что именовали себя философами, отпускали странные комментарии, смысла которых Конан никак не мог понять. Правда, спустя некоторое время он догадался, что и все остальные также их не понимают... И всегда после каждой реплики следовало многозначительное молчание, во время которого говоривший пристальным взором окидывал слушателей, словно в ожидании, чтобы те начали одобрительно кивать или смеяться над удачной шуткой.
Пару раз Конану даже показалось, что один из них насмехается над ним, но он никак на это не прореагировал. Не годится убивать человека из-за одних только подозрений...
У подножия лестницы он протолкался мимо философов, – эти трое даже его не заметили, – и остановился, как громом пораженный. На столе в углу комнаты стояла Ариана, совершенно обнаженная. Без одежды она оказалась довольно стройной, но грудь отличалась прелестной полнотой, талия была тонкой, а бедра заманчиво круглились.
Сорвав плащ, накинутый на плечи, – злосчастный меч со змеевидным лезвием киммериец благоразумно припрятал в комнате, которую отвели им на ночь, – он рванулся через весь зал, чтобы укрыть девушку.
– Вот, возьми. Тебе ни к чему такие забавы. Если нужны деньги, то у меня хватит, чтобы прокормить нас обоих...
Она уставилась на него ничего не выражающим взглядом, упираясь руками в бедра, а затем, к вящему изумлению Конана, запрокинула назад голову и расхохоталась. Он побагровел: киммерийца всегда выводило из себя, когда кто-то над ним смеется. Но тут же Ариана, не сходя со стола, опустилась на колени и изобразила на лице искреннее смущение. При этом грудь ее оказалась в какой-то пяди от носа северянина, и по лбу у него струйками потек горячий пот.
– Извини меня, Конан, – промолвила она негромко. – Мне давно уже никто не говорил таких милых слов. Я напрасно посмеялась над тобой.
– Если хочешь выставлять себя напоказ, – сердито ответствовал он, – то почему бы не пойти в таверну, где тебе за это хотя бы заплатят.
– Видишь вон тех людей? – она указала на троих юношей и двух женщин, сидевших за столом. У каждого из них на деревянной дощечке был закреплен лист пергамента, а в руках они держали кусочки угля, и все с нетерпением косились на киммерийца с Арианой. – Я позирую для них. У них нет денег, чтобы нанять натурщицу, и я решила оказать им такую услугу.
– Прямо перед всеми? – изумился он.
– У нас здесь мало места, Конан, – пояснила она, не скрывая улыбки. – К тому же тут все художники... каждый в своем роде. Они даже ничего не замечают.
Покосившись на соблазнительные изгибы ее тела, он уже готов был возразить, но вместо этого сказал лишь:
– Полагаю, никто здесь не смеет тебе указывать.
– Совершенно верно.
С этими словами она подала знак рисовальщикам и спрыгнула со стола. В движении ее тело оказалось еще более соблазнительным, чем когда она позировала. Конан мечтал лишь об одном: чтобы она прекратила бегать нагишом по залу. Он с трудом удерживался от того, чтобы не перекинуть ее через плечо и не утащить наверх в комнату. Но затем он увидел, что она подмигивает ему, и заметил слабый румянец на щеках. Похоже, Ариана прекрасно знала, как ее вид действует на киммерийца. Изящным жестом она приняла плащ у него из рук и целомудренно запахнулась в него.