Огни Парижа
Шрифт:
Газовые фонари отбрасывали на тротуар золотистые круги света, и в их освещении бело-розовые цветы каштанов казались рождественскими свечами.
Линетта закинула голову, и маркиз поймал себя на том, что любуется совершенством ее шеи и профиля на фоне весенней зелени.
– Это место кажется мне заколдованным! – воскликнула девушка. – Впрочем, и весь Париж – это волшебный город.
– Почему вы так думаете? – улыбнулся маркиз.
– Потому что все говорят о нем, затаив дыхание, и почему-то всегда в
Маркиз засмеялся.
– Это правда, ведь это в настоящее время самая веселая, самая оживленная, самая экстравагантная столица в Европе.
– Но здесь немало и бедных людей!
– Откуда вы знаете?
– По дороге в театр я видела очень много нищих. Я спросила горничную, которая прислуживает мне в доме Бланш, сколько в среднем получают те, кому приходится трудом зарабатывать себе на жизнь, и оказалось, что очень и очень мало.
– А сколько именно? – спросил маркиз.
Его удивило, что Линетту интересовало положение парижской бедноты.
Ему-то было известно, что многие французы живут в очень тяжелых условиях, что за широкими Бульварами и великолепными особняками, построенными Хаусманном, находились полуразвалившиеся трущобы, еще более убогие и запущенные, чем те, что ему случалось видеть в Англии.
– Горничная сказала мне, – вымолвила Линетта своим кротким голосом, – что большинство женщин в Париже зарабатывает на жизнь шитьем. Я думала сначала, что и я сумею так зарабатывать, но мне далеко до француженок в этом искусстве.
– А сколько они зарабатывают? – повторил вопрос маркиз.
– Очень опытные и умелые могут заработать до пяти франков в день, но большинство получают два франка. – Она глубоко вздохнула. – Как они могут жить на два франка в день? Как это несправедливо, когда подумаешь, что платье от monsieur Борта стоит тысячу двести франков.
Маловероятно, подумал маркиз, чтобы Бланш И ей подобных волновало, сколько зарабатывают портнихи, шившие им платья. Все, что их интересует, – это чтобы при них был кто-то, кто платил бы по счетам.
Они прошлись еще немного.
– Вся проблема сейчас в вас, – сказал маркиз, взяв Линетту под руку. – Так что, прежде чем заботиться о бедных, вам не мешало бы подумать о себе.
– Я легко могу стать одной из них, – с грустью произнесла Линетта.
– Будем надеяться, что этого не произойдет, – ответил маркиз, вспомнив о Жаке Воссене.
Дарльстон с горечью подумал, как легко будет Линетте с помощью Бланш и Маргариты познакомиться с самыми богатыми и важными людьми в Париже. Молоденькая, свежая, чистая девочка не замедлит привлечь к себе внимание.
Маркиз вспомнил употребленное Линеттой выражение «вторая жена». Это звучало вполне правдоподобно. И в то же время вряд ли Линетта представляла себе, насколько
Конечно, бывали исключения. Бланш прожила со своим князем почти пять лет, но надо сказать, что все это время они пробыли в России.
Кора Перл несколько лет пользовалась покровительством герцога де Морни, но она изменяла ему. У нее даже было ожерелье – свидетельство побед ее непостоянного сердца – массивная золотая цепь с двенадцатью медальонами, в которых скрывались портреты. На крышке медальонов были выгравированы гербы родовитых семейств Франции.
Ожидает ли Линетту то же самое? Маркиз не мог вынести этой мысли.
«Я найду ей что-нибудь еще», – пообещал он себе.
– Я думаю, нам пора возвращаться, – сказал маркиз, когда они уже прошли порядочное расстояние.
«Он отвезет меня домой, – подумала Линетта, и сердце у нее сжалось. – Мне никогда больше не увидеть его!»
Чтобы оттянуть время, она ступила на траву, подошла к деревьям.
Стволы каштанов возвышались как часовые; все было тихо: птицы давно уснули.
Линетта шла все дальше и дальше, и маркиз следовал за ней.
– У меня такое чувство, будто мы за городом! – воскликнула она. – Какая прекрасная идея высадить так много деревьев в самом центре Парижа!
– Да, идея была удачной, – рассеянно отозвался маркиз, думая о чем-то своем.
Линетта сделала еще несколько шагов, остановилась и оглянулась.
Лунный свет упал на ее светлые волосы и белое платье, и маркизу показалось, что перед ним возникло какое-то неземное создание.
– О чем вы думаете? – спросила девушка, почувствовав, что маркиз не сводит глаз с ее лица.
– Я думал о вас.
Новая интонация в его голосе вызвала у Линетты легкую дрожь. Ни маркиз, ни Линетта не могли шевельнуться, они стояли неподвижно и не сводили друг с друга глаз.
– Что мне с вами делать, Линетта? – спросил наконец мужчина.
– Можно… можно мне… остаться с вами? – произнесла она едва слышно.
Так как маркиз по-прежнему оставался неподвижным, она сделала к нему шаг, другой… Ее движение было естественным, инстинктивным, как движение цветка, раскрывающегося навстречу солнцу, или маленького запуганного существа, ищущего спасения и защиты.
Не задумываясь, не отдавая себе отчета в своем поступке, мужчина принял ее в объятия.
– Я не боюсь, когда… вы со мной, – прошептала она.
И опять, совершенно непреднамеренно, повинуясь безотчетному порыву, Дарльстон прикоснулся губами к ее губам.
Губы девушки были мягкими и нежными, и в его прикосновении тоже была одна только нежность.
В этом поцелуе не было страсти, мужчина мог поцеловать так ребенка. Но когда губы их соединились, произошло что-то странное и удивительное.