Огни святого Эльма
Шрифт:
— Ты учишься в институте? На историка или на актера? — спросила Соня ехидно, от досады решив сменить тему. — Может, ты здесь на практике?
— Нет, я не учусь и никогда не учился, я уже староват для учебы, — он вдруг громко и заразительно засмеялся. — Я матрос.
— Тебе нравится твоя работа? Не пробовал устроиться на более современный корабль? — ядовито поинтересовалась она.
— Сложно сказать, — задумчиво ответил ее собеседник, проигнорировав Сонин тон. — Любое дело может быть интересным, если делать его с душой, но, с другой стороны, все, что угодно может надоесть. Я марсовой, это особая каста матросов,
— Интересно, и большая у тебя зарплата? Платят в современной валюте? — спросила Соня.
Ее спаситель не стал отвечать. Наступила немного неловкая пауза.
— Какая ты красивая! — неожиданно нарушил молчание Элай, в его голосе слышалось неподдельное восхищение. София как-то отстраненно подумала, что ее собеседник тоже очень симпатичный.
Вдруг Сонино сознание пронзила мысль, что она находится в странной абсурдной ситуации, все окружающие что-то скрывают. Она внезапно разозлилась.
— Ты можешь наконец-то объяснить, почему такое количество людей, совершенно не похожих на счастливых туристов, плывет на парусном судне во время бури?
— Я не уверен, что тебе нужно знать об этом, я уважаю капитана, он запретил тебе рассказывать.
— Что это за тайны мадридского двора? Здесь съемки фильма? Притон извращенцев? Группа магов? Ваш капитан, наверно, духовный руководитель тайной запрещенной секты любителей вони и парусного спорта в шторм? — зло кричала Соня. — Если ты не хочешь ничего объяснять, я ухожу прямо сейчас!
Она встала и попыталась выйти из каморки, но не удержалась на ногах, корабль качнуло, и София чуть не стукнулась головой об стену. Ее спаситель второй раз проявил свою удивительную ловкость, схватив ее за плечи. Но корабль накрыла огромная волна, они не удержались на ногах и вместе упали на пол. Соня упала сверху на Элая, она была в ярости, колотила руками и пыталась вырваться, но цыган был очень сильным, он обхватил Софию и прижал к себе, лишив возможности двигаться, и закричал ей в ухо:
— Ты, видимо, из тех, кто хочет только получать и ничего не отдавать? Мы не говорим правду, потому что не можем, от нее будет только хуже. Со временем ты все узнаешь, ты должна считаться с другими людьми.
— Как поучительно, — все еще злясь, ответила Соня. И неожиданно ее сердце часто забилось, их глаза встретились. В его взгляде была бешеная бьющая через край энергия, жизнелюбие и восхищение, смешанное с нежностью, которое он, видимо, прятал за своим наставническим тоном.
Сонино сердце накрыла волна радости, подобная пенящимся волнам, которые полностью захлестывали корабль. Ей стало хорошо рядом с ним. Он почувствовал ее настроение, его губы прикоснулись к ее губам, но тут волна их тряхнула, они оба перевернулись на бок, Соня ударилась плечом о стену. Это отрезвило ее. «Я не животное, в конце концов, — подумала она, — я не могу целоваться со всеми подряд на этом странном корабле». И отстранилась от Элая, который опять попытался ее обнять.
— Сколько
— Гораздо больше, чем ты думаешь, — он как-то грустно и одновременно загадочно улыбнулся.
— Зачем ты мне врешь? Просто скажи, с какой целью? Почему здесь все врут? — Соня, вообще страдавшая сменами настроения, опять начала сердиться.
— Скажу тебе только, что это все можно прекратить, но никто не знает как, это страшная тайна.
— Я не понимаю ничего!
— Успокойся, мы пока можем поговорить, мне здесь особо не с кем общаться. Когда я давным-давно попал на этот корабль, я был младше всех и почти ничего не умел, но Филипп не хотел задерживаться в порту, ему не хватало матросов и он взял меня. Тогда мне было не легче чем сейчас, — Элай горько усмехнулся, он говорил громко, почти кричал, чтобы его можно было услышать.
Шторм усилился, в каморку доносился рев волн, ветра и шум дождя.
— В раннем детстве я жил в цыганском таборе. Помню, как моя мать гадала на старой замусоленной колоде, где «туз червей» была надорван с четырех сторон. Мама говорила, что колода приносит удачу именно из-за этой рваной заговоренной карты. Моя мать танцевала лучше всех в таборе, и ни один мужчина не мог устоять перед ее красотой. На меня у нее оставалось мало времени, и я помню, как часто плакал и искал ее, но когда она брала меня на руки и пела старинные цыганские песни, я забывал обо всем.
Соню, очень уставшую от всего пережитого, стал убаюкивать его голос и она начала задремывать, прижавшись боком к стене и накрывшись старой парусиной.
И тут Соня услышала чей-то громкий крик: «Ах, вот вы где!». Она не успела рассмотреть вошедшего, почувствовала сильный удар по голове и потеряла сознание.
А Данилу спасший его матрос давно уже втолкнул в капитанскую каюту и захлопнул за ним дверь. Даню бросало от одной стенки к другой, подкидывало, опускало. Вся каюта выделывала совершенно неописуемые фортеля в пространстве. На полу было полно воды, Даня промок. Он падал, вставал, держался за что то, садился, снова падал. Наконец, как-то приспособился. Уселся на кровать, держась за спинку. Кровать была привинчена к полу, поэтому он как то более-менее сохранял устойчивое положение.
Так продолжалось очень долго, примерно часа два. Наконец, во время относительного затишья дверь распахнулась, и вошел какой-то человек.
Он быстро открыл привинченный к полу шкаф, достал что-то. Потом каюта осветилась.
Это был капитан в том же клеенчатом плаще. В руках у него был большой электрический фонарь.
«Где Соня, когда ты последний раз ее видел?» — крикнул Филипп.
— Я думал, она с вами, найдите ее, она вышла, — взволнованно ответил Данила, который устал сидеть один, — когда же, наконец, кончится шторм?
— Как вышла? Куда? — закричал Филипп с ужасом, схватив Даню за плечи.
— Не знаю, — Данила чуть не плакал.
Капитан взял себя в руки «он же все-таки ребенок и не знает, как все на самом деле страшно».
Он потрепал Данилу по плечу:
— Не реви, юноша должен быть отважным. Я сейчас же пойду искать Соню, — сказал Филипп, — мы сможем вздохнуть свободно только дней через пять. Но у шторма бывают перерывы. Смотри, не выходи из каюты, фонарь не выноси. Если тебя смоет за борт или ранит, ты, возможно, останешься жив, но это будет очень мучительно.