Огни в долине
Шрифт:
— Все, Ашот Ованесович, все, — уже не говорил, а кричал директор. — Вы меня все равно не переубедите. Да, я упрямый. Что? Да, если хотите, приказ. Будете жаловаться? Пожалуйста, только после праздника. У меня здесь гость. Я не могу столько времени тратить на споры да еще по телефону. Нет, вы просто несносны, Ашот Ованесович. Кто у меня? Представитель из треста, — Майский повернулся к Феде и подмигнул. — Да, да, из треста. Вам-то не все равно, кто? Ну, Кравцов. Федор Кириллович Кравцов. Не знаете? Я же говорил. Ах, вы
— Уф! — директор бросил трубку на рычаг. — Карапетян это. Помнишь его?
— Начальник «Таежной»? Помню. Горячий такой, кричал всегда. И еще шапку бросал.
— Вот, вот, он самый. Понимаешь, конец месяца, праздник на носу, а он эксперименты затеял. Выбрал время.
— Афанасий Иванович тоже работает?
— Работает. Здоровье у старика пошаливает, но по-прежнему энергичный и беспокойный. О пенсии и слышать не хочет. Федя, а давай-ка навестим сейчас Ивана Ивановича. Или у тебя по плану что-нибудь намечено?
— А ничего. С удовольствием повидаю Ивана Ивановича. Он что, болеет?
— Да нет… — Александр Васильевич помолчал. — Хандрит что-то. Я его уже два дня не видал. Так пойдем?
Федя встал, аккуратно надел фуражку, расправил под ремнем складки гимнастерки.
— Я готов, Александр Васильич.
— Ох и вид у тебя бравый. Он обрадуется тебе.
Шагая по улицам Зареченска, Федя то и дело спрашивал директора, кто живет в таком-то доме, когда построили школу, что делается в клубе и где знаменитый гармонист Данилка Пестряков. Майский рассказывал и с удивлением отмечал про себя, как много прошло времени и как изменился для свежего глаза поселок.
Они долго стучали в дверь дома Слеповых. Никто не открывал. Хотели уходить, но в это время послышались шаркающие шаги, негромкий кашель. Дверь открылась, на пороге стоял Иван Иванович в широких холщовых штанах и полосатой тельняшке, какие носят моряки. Парторг был бледен и небрит, седая щетина густо обсыпала его худое лицо. Спутанные волосы космами падали на лоб. Безразличным взглядом скользнул по фигуре директора и немного удивленно — по Феде.
— Заходите, — вместо приветствия бросил Слепов и повернулся, шаркая галошами, надетыми на босые ноги.
Майский и Федя озадаченно переглянулись. Александр Васильевич ободряюще улыбнулся: не узнал, мол, тебя парторг, и подтолкнул лейтенанта вперед. Они направились следом за хозяином по узкому полутемному коридорчику, миновали прихожую, кухню, маленькую гостиную и оказались в спальне. Свет сюда проникал через единственное окно, завешенное занавесками и заслоненное с улицы большим деревом. Иван Иванович лег на кровать, подложив руки под голову и молча уставился в потолок. Александр Васильевич и Федя, поняв, что приглашения не дождутся, сели за маленький стол, заваленный подшивками газет и журналами. В комнате пахло луком и винным перегаром.
—
— Ага, — скучным голосом отозвался тот. — Простудился.
— Сейчас это легко. Самая коварная погода: то припекает, то холодно. А я думаю, что же случилось с нашим парторгом: вчера нет, сегодня нет.
— Будет тебе лирику-то разводить, — оборвал Иван Иванович. — И без меня проживете. Не был два дня в конторе, так на прииске и дело встало. Так и поверил, дожидайся. Что я, не имею права болеть? Могу бюллетень показать.
Майский пожал плечами.
— Не хочешь, не верь, а нам без тебя трудно. Поправишься, потом поговорим… А к нам вот на праздник Федя Кравцов приехал.
— Ну да? — не поворачивая головы, возразил Слепов. — Еще чего придумал.
— Я не придумал. Вот он, перед тобой.
Иван Иванович рывком повернулся на постели, приподнялся на локте, вглядываясь в лейтенанта. И лицо его на глазах стало меняться: морщины разгладились, глаза заблестели, на губах появилась улыбка. Иван Иванович бросился к Феде. Тот встал.
— Федя! И вправду ты! Так какого лешего вы сразу-то не сказали? Хороши, нечего сказать. Бессовестные. Издеваетесь над стариком. А я смотрю, военный какой-то. Ну и пусть, мне-то что за дело.
Они обнялись и расцеловались. Иван Иванович преобразился. Торопливо раздвинул занавески на окне, привел в порядок смятую постель, натянул какую-то рубаху и пригладил волосы.
— Пойдемте в горницу, там посидим. Вот Стюры дома нет, к вечеру только будет. Но мы чего-нибудь сообразим по такому случаю.
— Ничего соображать не надо, — возразил Майский. — Мы на минутку. Время рабочее, дел много.
— Успеешь, директор, на тот свет попасть, — пробурчал Иван Иванович и стал рыться в буфете. Вытащил неполную бутылку водки, кусок колбасы, хлеб, принес соленые огурцы.
— За встречу выпить полагается, — приговаривал он, нарезая хлеб большими ломтями. — Мы русские люди, у русских людей такой обычай издавна ведется. И не смотри на меня, директор. — Слепов налил в рюмки водку. Встал и, немного волнуясь, торжественно добавил: — За встречу. За твою службу, Федя.
Майский, хмурясь, чокнулся с парторгом и Федей, выпил, взял кружок огурца. Разговор не вязался. Федя от выпитой водки раскраснелся, стал рассказывать о Дальнем Востоке. Для него там многое было удивительно: и природа не такая, как на Урале, и люди другие. Иван Иванович опять потянулся к бутылке, но Майский успел взять ее первым и спрятал за спину.
— Довольно, Иван Иванович, за встречу выпили, соблюли обычай. Скоро праздник, вот тогда можно будет еще.
— Скажите, пожалуйста, — вяло возразил Слепов и повернулся к лейтенанту. — Ты ко мне, Федя, вечерком приходи, когда его не будет. Поговорим по душам.