Огонь и вода
Шрифт:
– А я прикрылся немного, нас не видят. Тьму лет назад, ещё в школе, когда только начинали практиковаться в таком деле, это было невероятно ценное умение – поцеловать девушку в людном месте, чтобы никто ничего не заметил. Ценилось среди девушек, конечно же. Я-то мог и просто так поцеловать.
– Ах-ах, - усмехнулась она. – Только лишь поцеловать?
– Сначала – да, - кивнул он, серые глаза искрились. – А потом – и не только… Засада в том, что я не единственный маг на земле, и если от простецов прикрыться – плёвое дело, то от другого мага уже посложнее.
– И как ты выходил из такой невероятно сложной ситуации?
– По-разному, - ухмыльнулся он, наверное – что-то вспомнил. – Однажды мы с девушкой строили защитный барьер вместе, а она была в том профи, и тот барьер не то, что никто не пробил, а мы потом ещё и сами едва из него выбрались. Очень не сразу, представляешь? Хотели уединиться, ну, ненадолго, на четверть часа, что ли. А вылезли часа через два, прогуляли уроки и ещё что-то важное. Потом наш классный наставник жаловался родным.
Вообще Катрин представила – и рассмеялась. Потому что в семнадцать пришла бы в ужас, да, а сейчас смеялась в том числе и над собой, той – несмелой, нерешительной, некрасивой. Уж она-то точно не стала бы строить барьер вместе с парнем, да на неё и парни-то тогда не смотрели, чего смотреть на заучку с хвостиком!
Ничего, заучка с хвостиком потом всему научилась. И считалась одной из самых красивых девушек на курсе в академии – кажется. Во всяком случае, отбоя от поклонников не было, можно было поводить носом и повыбирать. И даже не все убегали, сверкая пятками, когда узнавали, кто её отец.
Но сейчас она вспомнила ещё одну деву семнадцати лет, по виду – тоже, кажется, заучку с хвостиком, только выглядела она совсем иначе.
– Представляешь, я сегодня видела сон. Будто я – это не я, а принцесса Катрин, которая жила когда-то давным-давно, - начала она, взяв его за руку.
– Правда? – он как-то странно взглянул на неё, потом поблагодарил официанта, принесшего вино и сыр, а потом снова глянул на неё. – Расскажешь?
– Да, конечно, очень уж это было странно.
Катрин рассказала всё, что смогла вспомнить, а на удивление, помнила она многое. Кого там встретила, на кого эти люди были похожи, что делали, что говорили.
– И ты там был! Высоченный и лохматый. И одетый в красное с золотом. Я испугалась, точнее – она, та девушка. А сейчас думаю – если ты ничуть не хуже нынешнего, то зачем тебя бояться? Только вот она-то этого не знает, она прямо как я – я в семнадцать тоже ничего не знала.
– Слушай, - проникновенно сказал он, - а у тебя есть фотки, где тебе семнадцать?
– Наверное. Может быть, даже в квартире есть, в смысле - дома у Анриетты. А что?
– Хочу сравнить. Понимаешь, я ведь тоже видел сон. Будто я – это не я, а великий маршал Вьевилль в юности.
– Кто? Маршал Вьевилль?
– изумилась она.
– Он самый, - гордо сказал Рыжий. – Ты никогда не интересовалась семейной историей?
– Вьевиллей – нет, - покачала она головой.
– Не только Вьевиллей, Фиалочка.
Ничего себе поворот!
– А ты… откуда знаешь?
– А это был один из моих любимых героев в детстве. И его портрет висит у меня дома в большом холле, сразу, как заходишь с улицы. И его супруги, кстати, тоже.
– Постой, у тебя дома – это где? – не поняла она.
– В Пале-Вьевилль, Фиалочка. Это такой, знаешь, громадный исторический склеп недалеко отсюда, на площади святого Ремигия, куда не дотянулись загребущие руки представителей компании «Волшебный дом», потому что даже у дядюшки Готье нет столько денег, сколько надо для тамошнего нормального благоустройства.
– Постой, наши дома отец как-то благоустроил, а до него – дед…
– Понимаешь, - усмехнулся он, - в том и разница между Вьевиллями и Роганами. Одни воюют, другие управляют. Судя по тому нашему сну, за пятьсот лет ничего не изменилось.
– Я хочу посмотреть. Портреты сохранились с того времени?
– Да, наверное, их когда-то тогда и повесили. А может, их дети, не знаю. Но уж конечно, я знаю, как их звали. И кое-что про их жизнь доводилось читать. А тебе?
– Только учебники, я никогда не интересовалась историей больше того, что рассказывали в школе.
– Тебе легко, потому что история в школе – это местами история твоей семьи.
– Твоей, выходит, тоже.
– Выходит, тоже. Забавно, правда, что мы с тобой вот так встретились?
– Совершенно случайно.
– Именно.
– Вот и хорошо.
Наверное, он снова прикрыл их от соседнего стола, потому что они смотрели друг другу в глаза, пили из одного бокала, ели один кусок сыра и целовались. И эти поцелуи были как отдельная жизнь – здесь и сейчас, с вином и закатом, и с ним.
Катрин очень надеялась, что древняя принцесса поняла, насколько хороший жених ей достался. Потому что если он вот такой же – это же просто сказка…
* * *
Рыжий и не подозревал, какой хорошей окажется идея привести Фиалочку в таверну с качелями. Он увидел эту штуку случайно, они с Андре тут позавчера обедали. И две девчонки так задорно хохотали на этих качелях, что чуть стол не перевернули. Он подумал ещё, что идея клёвая, но не в одного же на эти качели? А вчера каким-то чудом судьба повернулась к Рыжему передом, и сегодня он позвонил сюда утром и забронировал на вечер.
И вот теперь они сидят на этих качелях, и смеются, и говорят про всякую всячину, а Фиалочкины волосы чудесно золотятся в закатных лучах. Она вообще необыкновенно красива, а одетая в солнце – так и вовсе дух захватывает. Или не дух. Или что другое делает. Ладно, не важно, им не семнадцать и торопиться некуда. Приедут домой, заберутся в душ, а потом на прохладные простыни…
Забавно, что ей приснился тот же сон. Или не тот же, но – про принцессу Катрин. Вот бы она правда нашла фотки, и будет ещё забавнее, если окажется похожа на ту прелестную девчушку.