Огонь измены

Брис Руфина

С непроницаемым лицом официально заявляю:

– Арина Константиновна, к сожалению, ничем не могу вам помочь. Серёжу забрал папа.

– Что ты врёшь? Не делай из меня дуру, тварь! Я видела его, - выглядывает из-за моего плеча и кричит, - Серёжа, сынок!

– Вы обознались, - мягко, но настойчиво подталкиваю её к выходу, - свяжитесь с бывшим мужем, позвоните ему.

– Да я грохну тебя сейчас, гадина, - визжит Арина, - я к заведующей пойду. Пусть она с тобой справляется, ослицей.

– Хорошо, - легко соглашаюсь

я, - идите.

Знаю точно, что Ольга Ивановна после обеда уехала на совещание в комитет по образованию. Но пока Арина будет её искать, у нас с Серёжкой есть шанс свалить.

Она возмущённо рычит, сжав руки в кулаки. Разворачивается и направляется вниз по лестнице. Я не глядя, подхватываю из Серёжкиного шкафчика одежду и сапожки и несусь в группу.

– Прикрой, - срывающимся голосом прошу Тамару.

Та с готовностью кивает, подхватывает одежду, бежит в спальню. А я спешу к нашей вешалке. За пару секунд накидываю на себя куртку, шарф, вставляю ноги в ботинки. Бегу обратно, по пути захватывая из ящика письменного стола большой ключ.

Влетаю в спальню. Тамара уже завязывает шапочку мальчику:

– Серый, надо перепрятаться, сейчас обалдеешь.

Открываю дверь пожарного выхода, ведущего из спальни:

– Быстро, быстро, - поторапливаю счастливо взвизгнувшего Серёжку.

Живо спускаемся по лестнице с металлическими ступеньками во дворик:

– Молодец, отлично! А теперь - бегом!

Берёмся за руки и несёмся к задней калитке на территории сада. Только оказавшись снаружи, немного перевожу дух, застёгиваю куртку.

– Мы с тобой летели, как драконы, - захлёбывается эмоциями Серый, - смотри, у нас даже пар изо рта.

И он старательно выдыхает, выпуская облачко морозного воздуха. Мы торопливо идём по тротуару. Я то и дело оглядываюсь, вроде никто не догоняет. Достаю телефон, набираю Игорю. Аппарат абонента выключен. Кому позвонить, так... Вспоминаю ещё один номер. Это жена лучшего друга Соловьёва, Рената. За прошедший месяц мы с ней очень сдружились.

Она отвечает моментально:

– Алло.

– Ты сильно занята?
– старательно откашливаюсь после спонтанной пробежки.

– Нет. Кстати, только собиралась позвонить тебе. Есть разговор. Давай подъеду, адрес диктуй.

Через пятнадцать минут мы усаживаемся в красный Mini Cooper. Серёжка пролезает на заднее сиденье, я пристёгиваю его, захлопываю дверь и перебегаю вперёд, плюхаюсь рядом с Ренатой, тянусь за ремнём.

Она удивлённо приподнимает бровь, поворачиваясь ко мне:

– Что происходит?

– Поехали, поехали, - запинаюсь я.

Трогаемся с места, и только после этого я с облегчением выдыхаю. Кажется, сделали это, ушли от преследования. Теперь надо бы Игоря разыскать. Попробую через Сашу, мужа Ренаты. Вот только Серёжка всё своё сначала расскажет.

– Тётя Рената, а мы так здорово с Зефиркой сейчас от разбойников

прятались. Там был настоящий кабан с огрооомными клыками и вооот такой медведь, - он широко разводит руками, - а ещё заяц, но он некрасивый какой-то.

– Магазин "Охотник и рыболов", - поясняю я шёпотом.

Она понимающе кивает, будто ничего особенного не происходит. Но в глазах её мелькает что-то странное. Она словно расстроена.

На светофоре останавливается, чуть передвигает ремень безопасности, он ей жмёт. Рената глубоко беременна, уже в декрете.

Я ласково поглаживаю её животик, улыбаюсь:

– Как ваши дела?

– Хорошо. Мне кажется, уже ногами в сердце лупит мне, - сверкает она ямочками на щеках.

Такая хорошенькая... Ей безумно идёт беременность. Кожа светится, глаза блестят, вся аппетитная, приятная. Любуюсь.

А она мнётся. Как будто хочет что-то сказать и не решается. Порывисто протягивает руку, кладёт мне на живот:

– А ваши дела как?

Жесть

Соловьёв

Моя мама... Не помню, как она выглядела. Только тёмные очертания фигуры. Мягкие каштановые волосы до плеч. Когда она держала меня на руках, утыкался носом в её шею, вдыхал запах и успокаивался, накручивая её локон на палец. А больше ничего не осталось в памяти. Ни голоса, ни взгляда.

Отец сказал, что мы ей больше не нужны. Не верил сначала. Ждал, каждый день ждал. Закидывал игрушки на подоконник, влезал на него и часами пялился в окно. Представлял, как она выйдет из-за угла, а я кинусь ей навстречу. Выискивал белые дорожки на голубом небе и убеждал себя, что вот именно на этом самолёте ко мне возвращается мама. Потому что тоже очень скучает, не может без меня больше. Просыпался среди ночи от очередного кошмара и мечтал почувствовать её рядом, чтобы обняла и успокоила. Запрещал трогать меня другим женщинам: врачу, воспитателям, учителям, даже бабушке. Только маме можно. Подростком почему-то решил, что это отец во всём виноват, довёл её. Насильно разлучил нас. Скандалил, требовал её адрес. Хотел найти. Не смог. Потом, как отрубило.

Но родился Серый. Похож на меня, одно лицо. Представил, что он также будет. И уговорил Аринку остаться. Надеялся на материнский инстинкт. Но походу нет его у неё. Не сработало. А Зефирка моя смогла бы. Вот бы нам с ней детей... Но...

Сегодня перед судом Аринка опять требовала денег, отказал. Тогда она заявила на заседании, что под давлением подписала тот контракт. И на самом деле я плохой отец, работаю без выходных и допоздна, внимания не уделяю ребёнку. А у неё успешный бизнес, бл*ть, и куча свободного времени. И квартира, которую ей за рождение Серёги подарил, пригодилась удачно. Суд оставил моего сына с ней. Моего. Тупик.