Огонь измены
Шрифт:
Всё, значит, точно пора. Поднимаясь, иду к ней.
– Извините, - улыбаюсь танцору, тот приветливо подмигивает и запрыгивает на платформу.
Беру Тамару за локоть, кричу ей на ухо:
– Пойдём домой, пусть человек спокойно работает.
– Подожди, ну, всего один танец посмотрю, пожаааалуйста. Он двигается божественно.
Включает камеру на телефоне и направляет на платформу. Обречённо выдыхаю. Ну, как её утащить-то?
Внезапно ощущаю на своей ягодице чью-то ладонь. Вздрагиваю, оборачиваюсь. Мне многообещающе улыбается незнакомый парень лет двадцати. Бью его по нахальной руке, делаю шаг
– Ооо, - довольно скалится он, - какая опасная киса.
Опять тянется ко мне:
– Иди, успокою. Дай под хвостиком погладить. Спорим, размурлыкаешься через пять минут.
Рядом с ним появляется ещё пара таких же хмельных весельчаков. Но за моей спиной неожиданно раздаётся угрожающий рык:
– Ща я тебя успокою, шакал.
Ошарашенно распахиваю глаза. Справа мелькает большая чёрная тень. Громкий удар. Я взвизгиваю и отпрыгиваю в сторону, а парень хватается за нос, из которого тотчас растекается алая струйка. Мой обидчик не успевает собрать глаза в кучу, как ему прилетает в живот, отчего он сгибается пополам и опускается на колени. Музыка останавливается, начинается неразбериха. Все куда-то подрываются. Друзья парня борзо рыпаются на моего защитника, в котором я неожиданно узнаю Соловьёва. Но их старательно отжимают в сторону двое охранников. А Игорь заваливает на пол и продолжает лупить моего несостоявшегося ухажёра,. Бьёт ещё и ещё. Пока сзади его не обхватывает какой-то крупный черноволосый мужчина:
– Соловей, стоп, убьёшь его.
Он с силой оттаскивает его назад. Тот стремится вырваться, взъерошенный, красный, грудная клетка ходуном, глаза бешеные.
Дёргается, сбивчиво пытаясь объяснить:
– Сань, этот урод. Трогал руками своими. Грязными. Сука. Пусти, вырву их сейчас, и всё.
Тамара хватает меня за локоть, взволнованно шепчет:
– Пойдём отсюда скорее.
– Нет, - выдёргиваю руку и спешу к Соловьёву.
Встаю напротив. Мы впиваемся взглядами. Он прожигает меня насквозь, в потемневших глазах столько всего, что я вспыхиваю, как свеча, у меня слабеют ноги , а в животе сладко ноет.
Игорь скользит по лицу, задерживается на губах. Мы рвано дышим. Я делаю ещё шаг вперёд, аккуратно протягиваю руку, осторожно веду по щеке. Она горячая и немного колючая. Мне так приятно её трогать сейчас, что я непроизвольно на пару секунд смыкаю веки. Соловьёв сглатывает и осоловело моргает. Немного расслабляется. Мужчина, который держит его, видимо, понимает это и по чуть-чуть отпускает захват.
Я обнимаю Игоря за шею и нежно трогаю его губы своими. От него пахнет коньяком и чем-то очень мужским, жарким и возбуждающим. И вот уже его горячий влажный язык у меня во рту, а большие сильные руки гладят спину, по которой разбегаются каскады эндорфиновых мурашек. Обхватываю его затылок, чуть царапаю, сползаю вниз, ласкаю шею, плечи, тихонько впиваюсь ноготками в спину. Он издаёт еле слышный стон.
Оторвавшись на секунду, шепчу в губы:
– Привет.
И прокладываю влажную дорожку поцелуев к шее.
– Привет, - от глубокого интимного тембра его голоса у меня перехватывает дыхание и непроизвольно подгибаются пальцы на ногах, - пойдём отсюда.
Куда
Игорь (за полчаса до этого)
Разливаю коньяк по бокалам, делаю глоток.
– Соловей, да иди уже, что ты всё смотришь на неё, - возмущается Орлов, - чё как пацан.
Качаю головой. Сидим в ВИП - кабине в паре метров от Зефирки. Грустная такая склонилась над столом. Ей нас не видно, а мне сквозь ширму очень хорошо. Пальчиком тонким тыкает в экран, не смотрит ни на кого. Изящной рукой убирает волосы блестящие с лица за ушко. У меня губы немеют, хочу поймать ими её за мочку, как вчера. Нашептать ласковое, чтобы щёчки зарделись, а глаза затуманились. А потом хочется усадить её себе на колени, потискать, чтоб дышала часто-часто. В декольте языком... Или вообще платье на фиг, а её на стол.
Стоп. Закрываю глаза, чтобы избавиться от наваждения. Нет, исключено. Она нежная такая, как цветок, боюсь сломать её.
И так обидел. Дебила кусок. Понимаю, был неправ. Нельзя было так, напоказ. Но разозлился на Аринку-стервозину, в какой-то момент даже захотелось втащить ей. Или хотя бы рот помыть, чтоб говно не лилось из него. Но нельзя, не мужик она, чтоб я силу показывал. И сорвался. Испортил всё. Как обнулить это, что сказать в своё оправдание - без понятия. Не знаю, как с девочками хорошими себя вести. Всему батя научил, кроме этого. "Никогда не подпускай бабу близко. Предаст", - с горечью повторял он из года в год. Мать бросила нас, когда мне пять было. И отец забил на женщин. Так и не встретил другую. Её любил всю жизнь, точно знаю. И умер одиноким.
Не ребёнок давно. Понимаю, что не у всех так, как у бати. Скорее, это исключение. Но в душе стоит блок, и всё тут. И до последних событий считал, что мне на хер не нужны бабы. Потрахались, и хватит. Так думал всегда. Не хотел сближаться ни с кем, чтоб потом, как отец, бухать месяцами и мебель крушить от боли. А тут она. Как искушение какое-то. С первого взгляда не могу избавиться от мыслей о ней, целый день в голове зефирки и сладкий густой кисель.
– Не пойму тебя, друг, - рычит Саня, - подошёл и увёл. Чё тупишь, бл*ть? А то другой уведёт.
Да как? Вдруг напугаю... У самого-то всё просто сейчас. Но тоже не всегда так было. Забыл уже, наверное, как по жене своей издалека страдал. А может, наоборот, помнит и помочь хочет, подтолкнуть, чтоб не повторял его ошибок?
Ладно. Собираюсь, будь что будет. Встаю, выхожу из кабинки и застываю в шоке.
Нет моей Зефирки, ведь только что была... Ищу взглядом. Фух, не ушла. Стоит у платформы. А рядом... Рядом парень какой-то. Сука, да он руки распускает. Адреналин лупит в затылок. Башку моментально срывает. Кидаюсь к ним. Пиз*дец уроду.
Земфира
– Пойдём отсюда.
Сразу же соглашаюсь. Конечно, я очень хочу уйти. С ним. Хоть на край света.
Неторопливо идём к выходу. Игорь крепко обнимает меня за плечо, я его за пояс. Как будто мы вместе, и я принадлежу ему. Не знаю, может, это действует стресс. Или алкоголь. Или всё вместе. Но, кажется, я хочу, чтобы так и было. Хочу, чтобы он всегда рядом. Мне тепло и надёжно с ним.
Незаметно кидаю взгляд на его лицо. Какой же красивый, боже. Властный, сильный, мужественный. Губы напряжённо сжаты, а я их помню другими. Чувственными, горячими.