Огонь ласкает
Шрифт:
Когда мы доедали, медленно вошла Мария, я подняла глаза… чтобы увидеть белую блузку, розовый костюм, также предназначенный для торжественных случаев, и мои новые темно-синие туфли.
— Мои туфли! — воскликнула я. — Что это тут происходит?
Лицо Марии вытянулось.
— Я подумала, ты не будешь против.
Я была против, и просто удивительно, против чего еще я была, стоило только начать: взяла мои вещи, не приготовила ужин, не помогла Линде с уборкой… Но тут я остановилась, приведенная
— Если у меня сажа на носу или мышь бежит по рукаву, скажи мне сразу, — процитировала я.
— Да, — произнесла Мария тоном таким же оживленным, как полярный айсберг.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что меня, скорее всего, уволят. — Она отвела взгляд, но я успела заметить, что ее губы дрожат. — Так что завтра я вернусь рано.
Теперь была моя очередь бессмысленно таращиться.
— Ты хочешь сказать, что сегодня ходила на работу?
Она кивнула.
— Что за работа?
— Секретарша. У дантиста.
— У дантиста?! — в ужасе вскричала я. — У тебя что, внезапное буйное помешательство?
— Нет, — с несчастным видом ответила она. — Но у него, похоже, да.
Она закрыла дрожащими руками лицо и разрыдалась.
— Слабый чай и много сахара, — дала предписание Линда.
— Она съест яйцо и фасоль и будет довольна, — отрезала я.
Оглядываясь в прошлое, понимаешь, что в некоторые дни ты обречен на неудачу. Утешения помогли не больше ругани, и прошла добрая четверть часа, прежде чем мне удалось отправить Марию наверх умыться и переодеться.
Она спустилась обратно в брюках и свитере, почти совсем успокоившись. Я положила яичницу поверх горки фасоли и отнесла тарелку ей к камину.
Наедине с Марией мне удалось выяснить, что мисс Тэкеберри, директриса школы коммерции, звонила насчет работы в субботу.
— Но я подумала, если я скажу вам — ты ведь так не любишь дантистов, а папа вообще так переживает за нас, — вы не отпустите меня.
Я совсем забыла, что наши родители были просто помешаны на том, что все начальники — бабники.
— О боже, — сказала я. — Надеюсь, жена и семья дантиста живут с ним, я имею в виду там, где он практикует.
— О нет, они вообще с ним не живут. — Мария положила вилку. — По крайней мере, я не думаю, что у него есть семья, а жена покинула его.
— Да, папа будет просто в восторге, — прокомментировала я.
Чем дальше я расспрашивала, тем хуже вырисовывалась картина. Предшественница Марии ушла посреди утра пятницы, а подробности супружеских трудностей врача были предоставлены, хотя никто об этом не просил, парнем, чей статус в хозяйстве остался для Марии неясен. «Потрясающе выглядит, — сказала она. — Примерно нашего возраста». Он
— А где был врач?
— Вышел. — Она вспыхнула. — Чтобы напиться, я думаю. Он сказал, что единственное лекарство — это забвение.
— Лекарство от чего? — с подозрением допытывалась я.
— Думаю, в основном от меня.
Она становилась восхитительно красивой, когда краснела, — сочетание кораллово-розового, пшенично-золотого и ярко-синего. Невинна как младенец.
— Имя? — сурово спросила я. — Как его зовут?
— Поррит.
Она неправильно истолковала мое потрясенное выражение лица.
— П-о-р-р…
— …ит, — закончила я. — Все ясно! Должно быть, именно ты записывала на прием К.Ф.
— Мистера Фрейзера! Конечно. Он работает с тобой! — Лицо моей сестры просветлело.
— Можешь не продолжать. Ты перепутала время его приема. Он прождал несколько часов.
— Ну разумеется, — почти с гордостью призналась она. — Я вообще перепутала все приемы. Я не знала, что регистрационный журнал лежит у него в ящике, и…
— О нет! — Я закрыла глаза. — Ты по второму разу заполнила все дневные часы приема.
— Ну, что-то вроде того. Мистер Фрейзер был очень мил. Он только сказал что-то насчет мышей, а потом…
Я с трудом удержалась, чтобы не дать ей подзатыльника, и подумала: пришлось ли так же плохо мистеру Порриту?
— …как раз когда произносил свою импровизированную речь.
— О! Через пару секунд, Мария Гибсон, ты рискуешь лишиться даже той пустой головы, которая у тебя есть. Что еще за речь?
— Ну, он помог мне… Понимаешь, в комнате ожидания было так много народу, что всем не хватало стульев, а мистер Поррит сказал, что не может бросить пациента, и некоторые посетители слегка разозлились, а мистер Фрейзер им все объяснил. Я не знаю, что бы я без него делала.
Я тоже не знала. И еще я не знала, что бы сделали в эту минуту родители, но представить себе это было несложно. Секретарши, так же как и жены, не уходят среди бела дня без веской причины. Может быть, мистер Поррит заигрывал с ней, возможно, он был пьян…
— Ты больше туда не пойдешь, Map, — твердо сказала я. — Первым делом завтра позвони мисс Тэкеберри. Просто скажи, что не берешься за эту работу, а я позже ей все объясню.
— О, но… — начала Мария.
— Никаких «но», — отрезала я. — Так, это все?
Постоянное упоминание о дантистах заставляло мой больной зуб ныть.
— Что ж, если ты спросишь меня, Марии понравился бедняга Поррит, — объявила Линда.
— Странно, не помню, чтобы я спрашивала, — спокойно ответила я.