Огонь, мерцающий в сосуде
Шрифт:
– На похороны дочери? – подсказала я.
– Жены. Дочку так и не нашли, теперь ясно, что ее давно нет... Уж если б выжила, то, наверное, объявилась.
– Вы имеете в виду похищение? – очень рассчитывая на словоохотливость женщины, задала я вопрос.
– Убили ее, – махнула рукой женщина. – Ясное дело... на что только люди не способны из-за денег. Ребенка не пожалели, мерзавцы.
– А вы Надю хорошо знали?
– На моих глазах росла. Хорошая девочка, добрая, вежливая, за матерью ухаживала, когда та заболела. На себе ее таскала... Василий-то, отец, на работе,
– А что с матерью было?
– Инсульт. Парализовало ее, но Надя смогла ее выходить. Она последний год сама передвигалась, кое-что по дому могла делать. А когда с Надей случилось... В общем, не пережила. Вот Василий умом и тронулся. Дочь пропала, жена померла... А он из тех мужиков, для кого семья – самое что ни на есть главное. Иной раз думаю: запил бы или бабу какую завел, все легче...
– Вы простите, что я пристаю с расспросами, – пролепетала я, симулируя смущение. – Но я почти ничего не знаю о том, что с Надей случилось.
– Я и сама-то толком ничего не знаю. Всякое болтали... Да и давно это было... Чего и помнила, то забыла. Надя в институт поступила, выхлопотали ей место в общежитии. Это мы сейчас в городской черте, а тогда был у нас поселок. Автобусы ходили, хорошо если дважды в день, а зимой и вовсе могли не приехать, на маршрутке дорого, да и опасно у нас тут вечерами ходить, шпаны и тогда полно было. Лариса, это Надина мать, вроде шла на поправку, вот Василий и настоял, чтоб дочь в городе жила. Приезжала только на выходные. Очень ему хотелось, чтобы Надя образование получила, он сам-то из бывших военных, здесь у нас лесником работал. А Лариса на фабрике ткачихой, пока инвалидность не дали. Денег, сами понимаете, негусто, Василий мужик честный, не то что его предшественник, у того лес «КамАЗами» вывозили... Ларисе на лекарства много уходило, в общем, Надя подрабатывала нянькой. Вот ее вместе с ребенком бандиты и забрали. Должно быть, убили да закопали где-нибудь, обеих так и не нашли. Я как сейчас помню, приехали сюда на милицейской машине, Василия дома не было, одна Лариса. Вышла на крыльцо, милиционер стал ей что-то говорить, она так на крыльце и рухнула. Когда Василий домой прибежал, Лариса уже померла. А о дочке больше ни слуху ни духу.
– Ужасная история.
– Из милиции к нему еще долго ездили, нервы трепали. В поселке болтали всякое... вот он и стал людей сторониться.
– А что болтали? – не удержалась я.
– Уж теперь и не помню, – отмахнулась женщина. – У нас ведь такой народ: нет бы посочувствовать... Еще и навыдумывают черт-те чего...
Чего такого навыдумывали сельчане, по понятной причине было мне очень интересно, но настаивать я не решилась. Однако еще один вопрос задала:
– Надя, я знаю, дружила с Наташей Кирилловой, она в поселке живет?
– Раньше моими соседями были, – кивнула она на дом, обшитый сайдингом фиолетового цвета. – Дом давно уже продали, в городе квартиру купили.
– Адрес, случайно, не знаете?
– Адрес – нет. Была я у них лет пять назад, где-то в Южном, остановка рядом с кинотеатром, а дальше вниз третий дом... или второй... третий, – кивнула женщина. –
– Буду вам очень благодарна. Может, мы приедем сюда с Наташей, и хозяин дверь откроет.
– Сомневаюсь. Наташку он видеть не хотел.
– Почему?
– Вот уж не знаю... Сейчас номер найду.
Женщина неторопливо проследовала в дом, минут через пять одно из окон, выходящих в палисадник, распахнулось, и я увидела ее с записной книжкой в руках.
– Записать есть где? – спросила женщина. Я поспешно достала мобильный, а она продиктовала номер домашнего телефона.
– Спасибо вам большое, – сказала я, женщина кивнула и закрыла окно, а я вернулась к машине.
– В Южное поедем? – спросил Сергей, когда мы покинули поселок: мой разговор с соседкой он, видимо, слышал.
– Нет, – ответила я. – Сначала позвоню. Чего доброго, опять дверь не откроют...
– А чего тебе от старика надо, я не понял?
– Посылку передать.
– Ну, так оставила бы на крыльце...
– И что я скажу его родственникам?
– Скажешь, что он чокнутый.
– По-моему, посылку разумнее вернуть, и пусть сами разбираются.
– Тоже верно, – согласился он.
Теперь его болтовня раздражала, мне хотелось поразмышлять над услышанным, а чужая назойливость мешала сосредоточиться. Наконец показалась гостиница, я протянула Сергею деньги, он стал отсчитывать сдачу, посмотрел на меня с сомнением и предложил:
– Может, вечером встретимся, я до восьми работаю?
– Вечером я у родственников, – ответила я и выпорхнула из машины, сказав: – Сдачи не надо.
Я намеревалась сразу же подняться в номер, чтобы в тишине все обдумать и решить, что делать дальше, но девушка-администратор окликнула меня, когда я направилась к лестнице. Пришлось вернуться к стойке.
– Тебя мужик спрашивал, – с видом матерой заговорщицы шепнула она.
– Какой мужик? – испугалась я.
– Откуда мне знать? Пришел часа два назад, у вас, говорит, девушка остановилась. Красавица... Из девушек у нас только ты.
– А что ему нужно, не сказал?
– Не-а. Я говорю, справок не даем, а этот тип так зыркнул, я аж присела. Ну и друзья у тебя...
– Нет у меня здесь никаких друзей, – буркнула я, теряясь в догадках, кому вдруг понадобилась. А главное, как неизвестный тип узнал, где меня искать? Первым на ум пришел муж, и внутренности мгновенно свело от страха. Конечно, это он. Каким-то образом узнал о паспорте Генриетты, проверил все гостиницы...
– Эй, ты чего? – позвала девушка. – Побледнела вся...
– Вчера псих один в кафе пристал, – соврала я, пытаясь решить, что делать.
– Вон он опять подъехал, – вдруг заявила девушка, ткнув пальцем в окно. Черный джип тормозил возле дверей, ничего общего с машиной мужа, но это не успокоило.
– Здесь есть еще выход? – схватив девушку за руку, спросила я.
– Через кухню можно... давай провожу.
Мы припустились в коридор, который вел в кухню, слыша, как за спиной хлопнула входная дверь.
– Скажи, что я у себя, но беспокоить не велела, – попросила я девушку.