Огонь с небес
Шрифт:
Примерно в одиннадцать часов по местному второго дня в штабе уже начал зреть другой заговор – заговор в заговоре…
Главным среди новых заговорщиков был граф Шубов, командир преображенцев. В отличие от всех остальных заговорщиков – он знал то, что не знают остальные, один из немногих имел выходы на самые верха. И знал, как исправить самую сложную, самую безнадежную ситуацию.
Людей, которых он начал обрабатывать еще вчера – а он первый понял, что ничего не выйдет, – он подобрал с умом. Все командуют чем-то реальным, но никто сильно не замазан. По крайней мере, ни у кого на руках нет крови.
– Господа… – сказал он, когда дверь закрылась, – все уже поняли, что дело проиграно, так?
Молчание.
–
– Конкретнее, граф, конкретнее… – потребовал Латыпов, закуривая очередную…
Граф к этому готовился давно. Очень давно. Еще сто с лишним лет назад один умный человек сказал: дворянское сословие России разделится на дворянина с розгой и дворянина с бомбой. Так и вышло. Граф Шубов как раз и был дворянином с бомбой. Образованный, ни в чем не знавший нужды, блестящий кавалергард, один из лучших выпускников Академии Генерального штаба, на досуге почитывал Маркса, Ленина, Троцкого и мечтал осчастливить весь мир. А если и не весь мир – то хотя бы всю Россию.
А от разночинцев и студентов он отличался тем, что у него был расчетливый ум, отличное образование и командование одним из лучших полков Гвардии.
– …для того, чтобы победить, мы должны не пытаться выиграть игру, каковую выиграть невозможно, а сменить правила игры. В этом нам не помогут англичане, они уже давно обделались от страха, и все, что они могут, – это послать пару нот и обеспечить шумиху в СМИ. Британия нас предала, господа, если кто-то скажет мне, что наш британский друг пропал просто так, я рассмеюсь ему в лицо. Он пропал потому, что он дворянин и офицер, к тому же британский дворянин и офицер, хладнокровный, подлый и расчетливый.
– Но он… попытался предупредить нас.
– Нет, господа. Он всего лишь вспугнул нас. Заставил нас выступить преждевременно. Все расписано по минутам, я думаю, что парламентеры появятся еще до захода солнца, благо он сейчас долог. Кого-то простят, кому-то – болтаться на веревке в Шлиссельбургской крепости. Нет, господа, мы обречены, если нас не защитит народ. А чтоб народ встал на нашу сторону – мы должны дать то, что нужно народу. То, что ему на самом деле нужно – а не то, что ему подсовывает продажная Дума. И первое, что я предлагаю – объявить о кассировании [25] всех долгов перед банками.
25
Списание. Первым кассировать долги перед ростовщиками предлагал Катилина, за что был осужден к смерти. Обвинительная речь Цицерона в Сенате по этому поводу – один из величайших памятников словесности Рима.
Стало тихо.
– Это… б-б-безумие, – выговорил полковник Водолацких, один из активных участников заговора, который заикался после подрыва в Тегеране, – это… с-с-с-совершенно неприемлемо.
– Почему же? Это привлечет на нашу сторону большую часть городского населения. Вдумайтесь, долги перед банками в том или ином количестве есть у всех. Никто даже не подозревает, что их можно не платить, не отдавать часть своего жалованья банку. Но мы скажем – поддержите нас, и мы сделаем вот что. Технически возможность еще есть, Интернет не отрубили. Люди выйдут на улицы, и у нас окажется больше сторонников, чем мы можем получить, уговаривая и агитируя полки.
– Это безумие.
– Вооруженных сторонников, господа. Не забывайте, что у людей на руках много оружия, и многие из них ничем не хуже солдат [26] .
– Это гражданская война, – сказал Латыпов. – Вы ударяетесь в марксизм. В троцкизм.
–
26
На самом деле, конечно, хуже. Бой – это не только стрельба. Но с другой стороны, сейчас большая часть лучших стрелков – гражданские.
– Это неприемлемо!
– Да что вы все заладили! Вы что – на их стороне!?
Латыпов впервые повернулся к Шубову.
– Что, простите?
– Что слышали!
– Нас сметут точно так же, как и монархию, – сказал еще один заговорщик. – Разъяренной толпой невозможно управлять.
– Но ее можно использовать как таран!
– Повторяю – еще раз – это неприемлемо!
– А почему же, – спросил Шубов, – вы вывели нас на площадь и ничего не добились? Зато подставили нас всех под петлю. Поскольку мы все свободные люди, я предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы записать воззвание к народу на предложенных мною условиях?
В этот момент в дверь раздался стук.
Граф Шубов, совершенно того не стесняясь, снял с предохранителя пистолет, и остальные – почти все – сделали то же самое.
– Откройте… – сказал граф, ни к кому конкретно не обращаясь.
Открыл Берарди. На пороге был аль-Араби. Без оружия.
– Вы чего тут… ладно, – он был красный как рак, без оружия, – кажется, парламентеров прислали…
Шубов щелкнул предохранителем снова – и в этот момент Латыпов, толкнувшись ногами, катнулся назад от стола и трижды выстрелил из пистолета, который держал под столешницей. Шубов упал вперед, лицом на стол, во все стороны полетели бумаги, и запахло кровью. Кто-то вскочил, кто-то даже упал со стула.
– Спокойно. – Латыпов, известный среди своих как Петров, повел стволом пистолета. – Спокойно. Все под контролем…
Все и на самом деле было под контролем. С самого начала…
Черный, с гербами на дверях, «Руссо-Балт», тяжелый, как асфальтовый каток, несокрушимый, как сама Империя, наткнулся на первый блок-пост – морской пехоты – на Большой морской. Морские пехотинцы полностью перекрыли улицу высадочными средствами, развернув пушки в разные стороны и поставив часовых. Все выдвижение производилось в спешке, не было ни паролей, ни опознания «свой-чужой», ничего – да и какие, ко всем чертям, чужие. Машины просто разворачивали обратно, из Императорского яхт-клуба морским пехотинцам прислали обед, который они сейчас и поглощали, – но дежурные были у пушек и офицеры находились на местах. Проникнуть через эту преграду было не так-то просто – но пассажира «Руссо-Балта» знали все, до последнего человека в Империи. Зарычав мотором, десантный бронетранспортер откатился в сторону – и «Руссо-Балт» проехал дальше, направляясь в центр города, к Дворцовой…
Гвардия пропустила машину еще быстрее. Им были даны соответствующие указания… да и сами они понимали, что дело затянулось и ничем хорошим оно не закончится…
Машина остановилась не у входа в здание штаба – а по центру, у Ростральной колонны. Сам штаб находился в углу Дворцовой. Из машины вылез человек, всего один. Посмотрев на Неву, на вертолеты – три вертолета виднелись на горизонте, они летели на юг с неизвестными целями – человек твердым шагом направился к зданию штаба…
В здание штаба его немедленно пропустили. Люди жались по углам…