Огонь сильнее мрака
Шрифт:
нет нет нет как же так вот это и всё а как же я как же мне не успел ничего не успел солнце тепло тут умирать за что конец всему не может быть больно больно больно
и что было сил дернул. Раздался тупой звук, какой бывает, если обрывается бельевая веревка. Джон и Прогма повалились назад. «Ага!» – радостно крикнул Прогма, но в этот миг из куста выплеснулась новая лоза и обвила уже обе его ноги. Прогма взвизгнул. Тут у Джона что-то включилось в голове, он вскочил, выхватил револьвер и с грохотом расстрелял барабан прямо в черную пасть – все шесть патронов. Брызнуло чёрным
Джон сунул оружие назад в кобуру.
– Сразу так не мог? – плачущим голосом спросил кунтарг.
– Забыл, – объяснил Джон и пошел разыскивать нож. Когда он вернулся, Прогма осторожно щупал лодыжки, скрививши рот и жмуря верхние глаза. Джон устало опустился рядом.
– Болит? – спросил он без интереса.
– Жжётся, – ответил Прогма и покосился на сыщика. – Спасибо, человече.
– На здоровье, – сказал Джон и растер физиономию грязной ладонью.
Они сидели рядом, отдыхая после сражения. С неба равнодушно подмигивали крошечные незнакомые звезды. Убитый куст был неподвижен. Стало еще холодней – а может, это только казалось Джону: разгорячённое тело начало остывать, и ледяной воздух забирался под мокрую от пота рубашку.
– Тебя как звать-то? – спросил Прогма.
– Джонован, – ответил Репейник. – Джон.
Прогма пожал ему руку.
мог бы уйти а что нормальный человек оказался смотри-ка не все сволочи рогатиной тыкать в чаще собаками травить скитальцем теперь из-за них жизнь такая одни чуть не убили другой спас может я и не зря хотел
– Послушай, а что это за место? – спросил Джон.
– Это? – Кунтарг огляделся и задумался. Поколебавшись, он негромко сказал: – Это называется Разрыв.
– Разрыв, значит, – буркнул Джон, плотнее запахивая куртку. – Правильнее бы назвать "Ледник".
– Мы здесь стараемся бывать как можно реже, – продолжал Прогма, – ну а вы сюда попадаете вообще только один раз.
Помолчав, он добавил:
– Мы – в смысле, магические сущности. Не люди.
– Уже понял, – ответил Джон.
Они немного посидели в тишине. Прогма задрал ногу и повертел стопой, разминая сустав. Репейник поёжился и спросил:
– А что это за один раз? Когда это сюда обычный человек попасть может?
– После того как умирает, – нехотя ответил Прогма и, опустив ногу, задрал другую.
Джону стало жарко.
– Минуточку, – сказал он.
Прогма закончил разминаться, встал и осторожно притопнул.
– Ну да! – раздосадовано сказал он.– Ты умер, бывает. Или не умер, а умираешь, но при вашем-то уровне медицины…
«О боги, – пронеслось в голове у Джона. – Неужели проклятый Олмонд меня убил? Убил?! Убил! Нет-нет, такого быть не может, как же это… Что же…»
Внутри него всё словно превратилось в вату. На лбу выступила испарина, Джон вытер лоб и заметил, что руки трясутся мелкой студенистой дрожью. «Врёт, – подумал он лихорадочно, – всё врёт дыня мохнатая. Не могу я быть мёртвым. Я же смотрю, двигаюсь…» Он изо всех сил стиснул зубы – так, что зазвенело в ушах. С силой втянул в легкие холодный, густой воздух. «Я ведь стрелял! – подумал он вдруг с сумасшедшей надеждой. – Разве мертвые стреляют?»
– А как же я стрелял? – спросил Джон. Дыхание сбилось от волнения, он судорожно вздохнул и продолжал: –
Джон сам едва понимал, что говорит, но чувствовал, что есть в его словах какая-то потусторонняя логика. Прогма задумался, беззвучно шевеля маленьким ртом.
– Да, – признал он наконец. – Странно. Впрочем, – добавил он, воодушевляясь, – уже то, что ты меня видишь – странно. Вам, людям, никого здесь видеть не положено. Человек умирает в одиночку. И наблюдает только… Как это… А! – он щелкнул пальцами. – Грёзы о расплате за никчемность прожитого бытия, во.
Он был очень горд собой.
– Какие грёзы?! – с яростью закричал Джон. – Какие ещё грёзы, падла ты глазастая?
– Видения, – объяснил Прогма. – Бред.
– Так, – прохрипел Джон, – значит, ты думаешь, всё, что я делал – бред и видения?
– А кто его знает, – задумчиво сказал кунтарг. – Смерть – она у всех своя, знаешь ли. Единых законов нет.
Джон попытался нащупать пульс на шее. Как назло, пальцы онемели от холода, и шея тоже была ледяной, так что пульс найти никак не удавалось. Приложив руку к груди, он тоже ничего не ощутил. Стало тоскливо.
– Впрочем, – добавил Прогма уже не так бодро, – не исключено, что это я умер, а ты – моё видение. Может, я сейчас на самом деле не стою тут с тобой, а перевариваюсь внутри песчаного винограда…
Он вздрогнул, оглянулся и посмотрел на поверженный куст. Щупальца – целое и обрубок – безвольно высовывались из растерзанной пулями пасти.
– Нет! – весело заключил Прогма. – Очевидно, что я жив.
Кунтарги славились абсолютным пренебрежением к людским чувствам.
– Может, это все-таки телепорт? – слабым голосом спросил Репейник. – У меня с собой телепорты были… Вдруг меня сюда забросило?
Прогма вытаращил все шесть глаз.
– Да ты что, парень! – воскликнул он. – Это ж загробный мир! Какой телепорт? На что ему наводиться?
Он вдруг замолк, почесал косматый затылок и смущенно произнес:
– Того… Мне, конечно, очень жаль.
Джон дернул головой. «Убил, – думал он, – убил, убил. Зачем я только пошёл в этот переулок. Зачем подписался на это расследование. Зачем…»
– Теперь-то что делать? – вырвалось у него.
Прогма задумчиво пожал плечами.
– Вообще-то, ты здесь ненадолго, – сообщил он. – Скоро перейдёшь в следующее состояние.
– Какое? – быстро спросил Джон.
– Понятия не имею, – признался кунтарг. – Знаю только, что вы здесь не задерживаетесь.
– И что делать-то мне? – повторил Джон, окончательно теряя надежду.
Прогма развел руками.
– Ждать, – сказал он, как показалось Джону, виновато. Репейник обхватил себя руками и застыл, еле-еле покачиваясь. Страх и гнев проходили, уступая место странному чувству покорности. Словно всё стало так, как должно было быть с самого начала. От рождения Джон шёл к этому моменту, и вот теперь, хотел он того или нет, момент настал. Накатила сонливость, по мышцам разошлось тепло. «Ну и ладно, – вдруг подумал Джон, – ладно. Чему быть – того не миновать. Вот и не миновал… Минул…Хрен с ним. Да, кончилась жизнь. Бывает, в самом деле. Зато теперь хоть голова болеть не будет». Он лег на спину и закрыл глаза. Умирать так умирать. Надо бы напоследок подумать о чём-нибудь хорошем…