Огонь священной войны
Шрифт:
– Если у вас есть ко мне вопросы в рамках ваших полномочий, я готов ответить на них в присутствии адвоката.
Такие заявления надо давить нещадно. И таких типов надо ставить на место жестко.
– Чего? – я перегнулся через стол и погладил лацкан его пиджака. – Тебе уголовный процесс нужен, душевед ты наш? С судом, прессой и прокурорами? Могу устроить. А для начала прикрою твою богадельню за психологическое насилие над гражданами и экстремизм. С ОМОНОМ, как положено. С наручниками и обезьянником.
– Это
– А это мы посмотрим… – многообещающе произнес я. – Ты хорошо подумай и ответь мне, нужен тебе еще адвокат?
– Пока нет.
– Тогда отвечаем на вопросы предельно искренне, четко и по существу. Годится?
– Хорошо, если вы так…
– Много лишних слов, психолог, – я продемонстрировали фотографию Гремлина. – Был такой тип?
– Был. Кажется, зовут Дмитрий.
– Вы всех клиентов знаете по именам?
– Нет. Но этот запомнился.
– Чем?
– Вроде добросовестный, но не креативный. Зажатый. Мне казалось, он просто отбывает номер. Ему было неинтересно. Но базовый курс прошел. И сертификат получил.
– Зачем ему это было нужно?
– Затем, что мы – это их последний шанс. И они приходят к нам за ним. Они сами себя в корне не устраивают своей ничтожностью. Хотят измениться. Но без посторонней помощи им через себя не перепрыгнуть.
– И вы им помогаете перепрыгнуть?
Ахманов в ответ только пожал плечами.
– Создаете иллюзию, – кивнул Роб.
– Не даем им вздернуться в общественном туалете или перестрелять свой офис.
– Нужное дело делаете, батенька, – съязвил Роб.
Ахманов в ответ лишь злобно ощерился.
– Так и расстались с ним? – поинтересовался я.
– Нет. Он записался на специализированный курс «Объективная самооценка и доминирование в замкнутых социальных группах» на сентябрь… А что, он в чем-то замешан?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Он пропал. Его мать нам написала заявление.
– Найдется. Такие всегда находятся.
– Вы лично проводили у него семинары?
– Не все.
– И как он вел себя на семинарах?
– Я же говорил – тихо. Иногда его прорывало, и он толкал довольно бессвязные речи. Что-то о лжи, комплексе вины. И необходимости всеобщего очищения. Но я такие разговоры старался пресекать. Ни к чему эти псевдорелигиозные бредни. У нас же не секта, а наука. Психотехнологии
Робин саркастически хмыкнул.
– Напрасно смеетесь, – резко отреагировал Ахманов. – Это технологии, сертифицированные Ассоциацией психологов США.
– А, ну если США, – кивнул я. – А этот Дима – он с кем здесь общался?
– Здесь – ни с кем. Был замкнут. Но однажды я вышел из здания после окончания занятий и увидел его с каким-то мужчиной. Тот держал его за локоть. И что-то вкрадчиво внушал. Я еще тогда подумал, может он из этих… Из нетрадиционалов?
– Все может быть. А что за мужчина?
– Невысокий, какой-то вертлявый, с усами. Неприятный.
– Композиционный портрет составить можете?
– Да что вы? Мельком видел.
– Когда это было?
– Я тогда в ВАК ездил – кандидатскую защищаю. Двадцать третье марта. Точно – этот день.
Больше ничего выжать из психотехнолога не удалось
Зато удалось изъять записи видеонаблюдения за 23 марта службы безопасности «Банка Москвы». Стеклянное око перекрывало подходы к филиалу банка, захватывало ограду и ворота детсада, оккупированного клубом «Инсайт».
Просматривая вместе с Робином на моей хате эти записи, я присвистнул.
Запись была цветная. Цвета блеклые, но четкость более-менее приличная – качества хватило, чтобы рассмотреть Диму и его собеседника.
Я встряхнул головой.
– Что, знакомый? – спросил Робин.
– Мимолетный знакомый.
– Это как?
– Это тот стервятник, которого я уложил на квартире Архимеда…
Глава 10
Эстетика заката
На этот раз Куратор назначил встречу на «Винзаводе», расположенном в 4-м Сыромятническом переулке, что в пяти минутах ходьбы от Курского вокзала. До революции в этих промышленных помещениях располагался пивоваренный завод «Московская Бавария», потом винный комбинат. А сегодня там вольготно раскинулся центр современного искусства.
Не знаю, с какой целью Куратор устраивал встречи в храмах искусства – возможно, проводил надо мной какие-то психологические эксперименты, пытался понять, может ли прекрасное и вечное пробиться сквозь толстую шкуру бывшего спецназовца ГРУ. В общем-то, может. Но редко.
В ожидании Куратора я решил ознакомиться с экспозицией – не зря же сто рублей уплочены. И теперь бродил внутри краснокирпичных промышленных построек, некогда бывших цехами, дегустационными лабораториями, винными подвалами.
Там царил лютый ужас.
Что только не создаст больное воображение. Человеческий скелет с отвисающим в причинном месте батоном колбасы. Картина «Песни мусора» с изображением чего-то непонятного, но исключительно гнусного. И сам мусор был рядом – какие-то огрызки, ошметки, разложенные в виде геометрических фигур. Скульптура из трех муляжей автоматов Калашникова с подписью «Ассоциация кармических модификаций». Ну и конечно длинные ряды картин, скульптур и фотографий с изображениями задниц, грудей и других обычно скрытых одеждой частей тела. Но задниц было больше. К ним творцы испытывали особую тягу, возможно, на этой теме у них произошла психологическая фиксация. Особенно порадовал пылесос, надувающий резиновую задницу.