Огонь в его ладонях. Без пощады
Шрифт:
Во всяком случае, он надеялся на это. Примерно в четверти случаев яд оказывался смертельным.
Чем больше Гарун наблюдал за своим спутником, тем больше убеждался в том, каким смертельно опасным врагом может стать Насмешник. За личиной тучного оптимиста скрывался холодный, расчетливый и безжалостный убийца.
Несколько дней спустя, когда они уже были на полпути к лагерю Эль Сенусси, им повстречалась группа беженцев. Беглецами оказались не обитатели пустыни, страшащиеся гнева Эль Мюрида. На сей раз от отрядов Ученика спасались местные
Отрады всадников пустыни вторглись в Тамерис. Началась серия войн, получивших впоследствии название войн Эль Мюрида.
Эти события позволили Гаруну укрепить свое влияние на Насмешника.
Продолжать движение дальше на юг не имело никакого смысла, и они, повернув назад, отправились в лагерь, расположенный в Алтее. По пути им несколько раз пришлось скрываться от патрулей Непобедимых.
К северу от Фигенбруха они наткнулись на сожженные фургоны труппы Спарена. Сам Спарен оказался среди мертвецов, а Гуч остался в живых. Он валялся без чувств под горой мертвых воинов пустыни.
Насмешник долго молча смотрел на Спарена, а затем произнес:
— Допустимо, что быть параноидный глупец, иногда этот человек. Но он быть мой друг. А в некоторой образности даже как отец. Пролиться кровь, Гарун бин Юсиф. Лично я теперь заинтересованный в политика. — Он перешел к Гучу и продолжил: — Эй, Гуч, вставать, большой бездельник. Нам предстоять много работать.
Каким бы невероятным это ни представлялось, но Гуч выполз из-под кучи своих жертв.
— Они убили двух моих отцов, — прошептал Гарун.
Пройдет немало времени, прежде чем Насмешник поймет смысл этих слов.
Он вытер Гучу слезы, перевязал раны, успокоил и стал внимательно слушать Короля-без-Трона, который подробно объяснил, что Насмешнику следует делать, дабы поскорее свергнуть Ученика.
Глава 8
Заброшенный город
В первое военное лето Аль-Ремиш казался совершенно брошенным городом. Все сподвижники Ученика отправились на запад, чтобы предаться там грабежу.
Эль Мюрид частенько бродил по пыльным улицам. Он все еще не мог примириться с судьбой, а боль от ухода Мириам никак не желала проходить. В душе его царила пустота.
Его одиночество росло по мере того как множились победы, а эйфория оставшихся в городе самым нелепым образом переросла в преклонение перед человеком, который сумел повернуть вспять историю и воплотить в жизнь, казалось, неосуществимую мечту.
— Они пытаются превратить меня в божество, — сказал он детям. — А я, кажется, не в силах их удержать.
— В некоторых местах тебя уже величают богом во плоти, — заметила Ясмид. Девушка не только была смела, как ее мать в молодости, но и обладала той уверенностью в себе, которую Эль Мюрид приобрел только после первой встречи с ангелом. Она казалась отцу взрослым ребенком. Взрослым человеком с телом дитяти. Ее зрелые оценки жизни иногда даже вселяли в Ученика тревогу.
Сиди же, напротив, казалось, на всю жизнь
— Я издаю эдикты. Они не обращают на них внимания. Люди, которых я посылаю на искоренение ереси, становятся наиболее рьяными еретиками. — Эль Мюрид имел в виду Мауфакка Хали. Мауфакк не сумел избежать заразы обожествления своего господина.
— Людям, папа, необходимо иметь нечто такое, к чему можно было бы прикоснуться. Нечто такое, что они способны увидеть. Такова уж человеческая природа.
— А ты что думаешь, Сиди? — спросил Эль Мюрид. Он пытался использовать любую возможность, чтобы подключить сына к беседе. Наступит день, когда Ясмид попадет в зависимость от брата — точно так, как он сам зависит от Нассефа.
— Не знаю, — равнодушно промямлил Сиди.
Все проблемы отца были для него совершенно безразличны. Мальчик был в руках Властелина Зла и во всем был полной противоположностью своей сестры. Это причиняло отцу нестерпимую боль.
Отец с трудом скрывал свои подлинные чувства к сыну. Мальчик, правда, не совершал ничего плохого. Пока. Но Ученик всем своим существом ощущал присутствие в сыне злых сил, как верблюд чувствует близость воды в пустыне. Сиди обязательно принесет несчастье, если не отцу, то Ясмид, когда та станет Ученицей.
Эль Мюриду казалось, что он зажат в тисках, с одной стороны, преданности семье, с другой — религии. Вместо того чтобы решить эту проблему, он позволял событиям идти своим чередом.
Эль Мюрид много молился. Каждую ночь он просил Творца обратить таящееся в душе Сиди злые силы на добрые дела так, как Он обратил душу Нассефа. Ученик молил Бога простить ему гнев, который он постоянно ощущал из-за безвременной кончины Мириам.
Место Мириам заняла Ясмид. Теперь Эль Мюрид обсуждал самые важные проблемы с дочерью и иногда рыдал на ее плече.
Ученик был крепок в своей вере, но вера эта так и не смогла утешить сидящего в его душе маленького испуганного мальчика. Этот мальчик так нуждался в ком-то, кто…
— Папа, тебе надо найти новую жену.
Они поднимались по склону долины, в которой стоял Аль-Ремиш. Два раза в неделю Эль Мюрид совершал хадж к тому месту, где получила рану Мириам. Эта привычка уже стала частью его жития.
— Твоя мама осталась моей единственной любовью. — Он уже слышал подобные слова от Нассефа и Мауфакка Хали.
— Тебе не обязательно любить ее так, как ты любил маму. О твоих чувствах к ней известно всем.
— Ты, наверное, говорила с Нассефом.
— Нет. А что, он тоже считает, что тебе следует жениться?
— Следовательно, ты беседовала с Хали.
— Вовсе нет.
— Значит, с кем-то еще. Детка, я наперед знаю все, что ты скажешь. Я это уже неоднократно слышал. Ты скажешь, что мне следует взять в жены женщину из знати, чтобы сцементировать связи с аристократией. Ты скажешь, что мне следует завоевать их доверие, чтобы лучшие люди нашей страны перестали тянуться к этому королю-ребенку Гаруну.