Огонь в его ладонях. Без пощады
Шрифт:
— Как скажешь, так и будет, — ответил он.
— Убей их всех, Нассеф. Даже грудных младенцев на руках у матерей. И пусть отныне ни один человек не смеет думать, что он может избежать ярости Божьей.
— Как скажешь.
— Можешь приступать. — Но не успел Нассеф сделать и дюжины шагов, как Эль Мюрид снова позвал его.
— Нассеф.
— Да?
— В этот миг, перед тем как начнется вооруженная борьба, я провозглашаю тебя своим военачальником. И даю тебе титул Бич Божий. Будь достоин этого имени.
— Не сомневайся. Я не испытываю страха.
Нападение прошло гладко, быстро и точно.
Эль Мюрид остался в седле и, стоя на холме, ожидал появления беглецов или новостей. В глубине его сердца затаился черный страх. Если штурм не удастся, и защитники крепости сумеют его отогнать, его миссия может навеки погибнуть. Ничто не действовало на воображение людей пустыни сильнее, чем отвага и успех. И ничто не вызывало большего презрения, чем провал.
Беглецов не было. Новостей тоже не поступало. Когда рассвет уже окрасил в розовый цвет небо над горами, прискакал Карим.
— Мой господин Ученик, — сказал он, — ваш Военачальник приказал мне сообщить, что крепость, Святилище и монастырь в наших руках. Враги собраны на лугу. Он умоляет вас принять их в дар как знак величайшей любви.
— Благодарю тебя, Карим. Передай ему, что я сейчас прибуду.
Нассеф ожидал его на небольшом возвышении, наблюдая за пленными. Их было по меньшей мере тысячи две. Многих из них привели из крепости, но большинство пленников оказались обитателями монастыря и мирными паломниками, прибывшими на празднование Дишархуна и не успевшие уехать домой.
В крепости стоял весьма внушительный гарнизон. Другой проходимый перевал через горы Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги находился в сотнях миль к северу. Все остальные переходы через хребет охраняли Таящиеся. Гарнизон был большим, так как сбор за проход через перевал имел большое значение для финансов Короны.
Защитники Твердыни жили в ней всю свою жизнь. Некоторые семьи жили здесь в течение многих поколений еще со времен Империи. Женщины и дети, так же как и мужчины, обитали в замке.
Эль Мюрид взглянул вниз на пленников. Одни подняли глаза на него. Лишь немногие поняли, кто их пленил. Но вот на белой верблюдице появилась Мириам и остановилась рядом с супругом. Ее лицо было как всегда открыто. Толпа возбужденно загудела. Какой-то офицер выкликнул что-то оскорбительное, обещая помиловать Пророка и его людей. Эль Мюрид пронзил его взглядом. Ученик искал в своем сердце жалость и, не найдя ее, дал Нассефу сигнал к действию.
Всадники врезались в толпу пленных, рубя направо и налево своими саблями. Пленные разразились воплями. Некоторые пытались бежать. Но им некуда было скрыться. Кое-кому удалось вырваться из кольца смерти, но только для того, чтобы быть схваченными и убитыми пикетами всадников, ожидающих их по периметру бойни. Немногие воины бросались на всадников и гибли героями.
И лишь один человек по имени Белул сумел избежать гибели.
Это был один из младших офицеров гарнизона, примерно в возрасте Нассефа. Он происходил из семьи, чьи корни уходили в глубь веков к временам империи. Белул бился словно демон. Сумев захватить лошадь и саблю, он прорубил себе путь к свободе и сделал вид, что намерен напасть
Нассеф послал вдогонку четверых. Ни один из них не вернулся.
Белул принес страшную весть в Эль Асвад. Тотчас из замка валига во все стороны помчались гонцы.
— Неужели это действительно необходимо? — спросила Мириам, когда половина пленников уже была истреблена.
— Полагаю, что да. Думаю, что мои враги… враги Господа сделают вывод из этого урока.
Побоище заняло больше времени, чем он ожидал, и нервы у него не выдержали. Он отвернулся, когда Непобедимые соскочили с седел и стали оттаскивать трупы, чтобы добраться до детишек, которых матери прикрывали собой во время бойни.
— Пойдем осмотрим Святилище. Я хочу взглянуть на свой трон.
Нассеф, придя доложить о полной победе, застал Ученика молящимся на коленях перед троном.
Древние мастера вырубили трон из валуна, на котором восседал Первый Император, наблюдая за распятием врагов. Это была вторая по значению реликвия в Хаммад-аль-Накире. Лишь Трон Павлина, спасенный из руин Ильказара, занимал больше места в умах и сердцах Детей Пустыни.
Нассеф терпеливо ждал. Как только Эль Мюрид закончил молитву, военачальник сказал:
— Все кончено. Я приказал людям отдыхать. Похороны начнем через несколько часов. Этой же ночью я вышлю в пустыню разведчиков.
— Зачем? — недоуменно спросил Эль Мюрид.
— Мы находимся во владениях валига Эль Асвада. Говорят, что он решителен и умен. Валиг нападет на нас, как только узнает о том, что Себил-эль-Селиб пал.
— Ты его знаешь?
— Только внешне. Так же как и ты. Это его сын напал на тебя в Аль-Ремише. Юсиф был одним из тех, кто устроил этот суд.
— Я помню его. Тощий человек с жестоким лицом. Глаза цвета нефрита, но взгляд твердый как алмаз. Подлинный воин Властелина Зла.
— Понимаешь ли ты, о Ученик, мой повелитель, чего мы сегодня достигли? — спросил Нассеф с искренним благоговением.
— Мы захватили Малахитовый Трон.
— Больше. Значительно больше. Сегодня мы стали одной из самых могущественных сил в Хаммад-аль-Накире. Трон бесспорно важен для нашего дела, но еще важнее то место, где он расположен. Пока мы удерживаем Себил-эль-Селиб, мы останемся силой, с которой Аль-Ремиш вынужден будет считаться, какие бы решения он ни принимал. Пока мы контролируем перевал, мы практически изолируем пустынные провинции от моря Коцум. Мы лишаем Абуда поддержки богатого и сильного побережья в его сопротивлении воле Творца.
Нассеф был прав. Побережье оказалось единственным регионом в сердце империи, практически не пострадавшим во время Падения. Оно избежало опустошения и не превратилось в пустыню. В более позднее время расположенные там города стали практически автономными, но они сохранили общие корни и общий язык с Хаммад-аль-Накиром. Они на словах признавали верховенство короля Абуда и даже выплачивали символическую вассальную дань семейству Квесани. Но делали они это лишь для того, чтобы братья из пустыни оставили их в покое. Политически они мало что выигрывали, выступая против Эль Мюрида, однако поддерживая его, могли потерять очень много.