Огонь в его ладонях. Без пощады
Шрифт:
— Да. Тебе действительно надо бежать, — фыркнул Юсиф.
— Я, Гарун, — специалист в области политической истории, — объяснял Мегелин. — И поэтому я намерен остаться. Как я могу уехать в тот момент, когда здесь разразился политический ураган столетия?
Мальчик, казалось, был немного разочарован. Радетик понимал его настроение, но не стал излагать ученику подлинные, эмоциональные причины решения. По правде говоря, он и сам до конца не понимал мотивов своих действий.
— Понимаешь, я единственный ученый, оказавшийся в самом сердце событий. Историю, Гарун, обычно пишут весьма
Гарун искоса поглядывал на учителя, в его глазах играла улыбка. Мегелин не выдержал и, рассмеявшись, сказал:
— Ах ты, дьяволенок! Ты же видишь меня насквозь. Разве нет?
Он открыл для себя истинную причину своего решения. И эта причина оказалась настолько весомой, что его пребывание растянулось даже не на месяцы, а на многие ужасные годы.
Гарун ворвался в комнату Мегелина с такой скоростью, что чуть не упал, едва не опрокинув столик, за которым ученый сочинял послание своему другу в Хэлин-Деймиеле.
— Что случилось, дитя мое? — спросил он.
— Дядя Фуад возвращается!
Радетик задал второй вопрос без слов, лишь молча подняв брови, но Гарун все понял.
— Нет, — ответил он.
Радетик со вздохом отодвинул бумагу:
— Я так и думал. В противном случае он прислал бы гонцов с вестью о победе. Что же, пойдем встречать.
Когда Радетик подошел к воротам, остатки войска уже тащились через них. Мегелин отыскал взглядом Фуада. Брат валига казался изможденным и понурым. Он растерял всю былую заносчивость. Он отвечал на вопросы ровным, бесцветным голосом и абсолютно откровенно, невзирая на то что это может выставить его в неприглядном свете.
— Запиши, как все это произошло, учитель, — в какой-то момент пробормотал он. — Запиши беспристрастно и точно. Нам не хватило всего лишь одного отряда. Одного вонючего эскадрона. Им бы пришел конец, имей мы один-единственный свежий эскадрон в резерве. — Направившись к палатам брата, он добавил: — Один эскадрон от этих детей шлюх, которые не удосужились прислать воинов! Думаю, что скоро в Эль Асваде в некоторых племенах появятся новые вожди.
Тремя месяцами позже Юсиф сам обратился с призывом к оружию. Для Мегелина это явилось полной неожиданностью.
— С какой целью? — спрашивал он. — И почему вы ничего не сказали мне?
Он был смертельно обижен тем, что валиг с ним не посоветовался.
— Да потому, — улыбнулся валиг, — что я хотел выслушать твои протесты в один прием, а не опровергать их бесконечно изо дня в день.
Это объяснение вряд ли могло утешить Радетика, и тот спросил:
— Но почему военный сбор? Меня интересует главным образом это.
— Да потому, что мне надо подтвердить свое господство над племенами. Необходимо показать им, что я все еще силен и остаюсь главным. Мы, дети пустыни, похожи на ваших лесных волков, Мегелин. Я — вожак стаи. Если я споткнусь, проявлю слабость или неуверенность, я погиб. У меня нет никакого желания нападать на Эль Мюрида. Время для этого совершенно неподходящее, как ты без конца бубнил бы мне, извести я тебя об этом раньше. Но взоры сотен племенных вождей обращены на Эль Асвад. Они ожидают моего ответа на мои раны и
Мегелин припомнил суету последних недель, прибытия и отъезды каких-то людей — движение, которому он не придал, значения. Вне сомнения, это были гонцы. Но в то же время он видел, как наиболее надежные офицеры Юсифа уводили в пустыню довольно многочисленные патрули.
— Полагаю, что ваши представители будут на месте, когда известие о сборе достигнет шейхов, чья лояльность вызывает сомнения? — спросил Радетик.
— Изящно сказано, учитель. Но тем не менее отвечает истине, — рассмеялся Юсиф.
— Полагаю, что я поступлю мудро, если буду держать рот на замке, — произнес ученый. — Существует древний трюизм: что логично и практично, то совсем не политично. И соответственно наоборот.
— И трюизм этот, Мегелин, справедлив в наших краях больше, чем где-либо. Однако оставим это. Как успехи моего сына?
Валиг не стал уточнять, какого сына. Он и учитель понимали друг друга без слов.
Радетик попытался подыскать нужные слова, но тут же решил, что прямота в данной ситуации будет лучше всего. Свидетелей здесь не было, а в приватной обстановке валиг был вполне терпимым человеком.
— Я очень сожалею, что он не появился на свет в цивилизованной стране. Он просто великолепен, валиг. Абсолютно великолепен! Меня печалит лишь то, что он формировался как личность в этом диком королевстве. Уже сформировался. Он может стать великим человеком. Или великим злодеем. В нем заложены предпосылки как для первого, так и для второго. Давайте вместе наставлять его на путь величия.
Юсиф усмехнулся, задумчиво посмотрел куда-то вдаль и после продолжительной паузы произнес:
— Если бы не сложившаяся ситуация, я бы подумал о том, не послать ли его в Ребсамен. Возможно, это удастся сделать позже. После того, как мы усмирим этого маленького, злобного дьявола.
Радетик, глядя искоса, внимательно изучал Юсифа. В этот момент валиг был окружен аурой судьбы, аурой, присутствие которой он, видимо, и сам ощущал. Весь вид Юсифа говорил о том, что он ожидает для себя и сына совсем не то будущее, надежду на которое только что высказал.
Поход Юсифа против негодяев, захвативших Себил-эль-Селиб, ожидала та же судьба, что и экспедицию его брата. И это несмотря на то, что наступление было проведено более крупными силами. И вновь, для того чтобы возвратить себе Малахитовый Трон, лоялистам не хватило всего лишь одного свежего эскадрона. В своей решимости доказать свою силу и волю Юсиф атаковал дольше, чем надо. Он продолжал гнать бойцов вперед, хотя было ясно, что наступление давно захлебнулось.
Жестокая схватка озлобила как лоялистов, так и мятежников. Последовали жестокие репрессии, которые только ослабили позиции власти. Когда новость о поражении валига и о проявлениях его ярости разнеслась по пустыне, под знамена Эль Мюрида встали новые последователи. Нассеф обратился к племенам с призывом. К нему потекли добровольцы, и он начал обучать их приемам своего дьявольского стиля ведения войны.
Юсиф применял традиционную тактику, перекрыв все тропы из Себил-эль-Селиба и направляя свою дворцовую дружину преследовать подвижные банды Нассефа.