Огонь в его ладонях. Без пощады
Шрифт:
Он посмотрел на Мириам, храбро сражающуюся с болью, и подумал, не слишком ли крута та лестница, что в ведет в небеса.
— Нассеф!
Но Нассеф уже ушел, уведя в погоню за отродьем Валига большинство телохранителей. Это ночью мальчишка остался единственным человеком, в чьих жилах течет кровь Квесани, единственным претендентом на трон Хаммад-аль-Накира — Трон Павлина. Если его не станет, то прислужники Властелина Зла, так называемые роялисты, лишатся своего знамени.
Темная, злобная, мстительная сила поселилась в сердце Ученика, хотя в основе всех его проповедей лежал призыв к любви и всепрощению.
— Удачи вам, — прошептал Эль Мюрид, хотя и понимал, что Нассефом движет не только жажда мести.
Дочь сжала руку отца и припала головой к его груди.
— Ведь мама поправится, — тихонько выдохнула она. — Разве не так?
— Обязательно. Вне сомнения, — ответил Эль Мюрид, обращаясь к небу с беззвучной молитвой.
Глава 2 Беглецы
Пустыня полыхала жаром, словно адская печь, солнце безжалостно колотило по голой равнине Молотом своих испепеляющих лучей. Обожженная земля в яростном сопротивлении отбрасывала от себя раскаленный воздух и поэтому казалась призраком древних океанов. Лишь далеко на севере виднелись иссиня-черные острова гор, а еще дальше высокий хребет Капенрунг образовывал побережье этого фантомного океана. Пространство манило путника миражами, и в нем господствовали ифриты — злые демоны ветра. По этой жаре в полной тишине, если не считать скрипа песка под копытами животных, спотыкаясь, брели пятеро молодых людей, почти мальчиков. Они держали путь к горной стране. В пустыне не было никаких запахов, кроме запаха их тел. Они не испытывали никаких чувств, кроме изнеможения, и не ощущали ничего, кроме боли.
Гарун заметил островок тени под козырьком из слоя осадочных пород, выдающегося из небольшого возвышения. Возвышение состояло из голой земли и беспорядочно разбросанных скал, и плоская выпирающая из него поверхность казалась кормой корабля, гибнущего под злым каменным валом. У основания возвышения змеилось русло давно пересохшего ручья. В некотором отдалении стояли четыре высокие оранжево-красных скалы, похожих на печные трубы домов разграбленного и сожженного города. На подножиях скал виднелись зеленоватые пятна — следы случайных поцелуев редких дождей.
— Там мы и отдохнем, — сказал Гарун, указывая на тень. Его спутники даже не подняли глаз.
Они двинулись в указанном направлении — крошечные фигурки на фоне раскаленной бесконечности. Гарун шел первым, за ним тащились трое мальчишек, а замыкал отряд наемник по имени Браги Рагнарсон. Он вел непрерывную борьбу с животными, которые желали одного — лечь на песок и умереть.
А где-то позади по их следу подобно чудовищу из ночного кошмара скакал Бич Божий.
Они доковыляли до тени, до еще не спаленного солнцем островка, и рухнули, не обращая внимания на то, что постель их состоит из острых камней. Не менее получаса Гарун то впадал в забытье, то просыпался снова. Перед его взором проносились тысячи несвязных образов. Затем он вдруг сел и сказал:
— А под песком здесь может быть вода.
Рагнарсон в ответ буркнул что-то невнятное, а остальные спутники, старшему из которых едва исполнилось двенадцать, не пошевелились.
— Сколько воды у нас осталось?
— Может быть, кварты две. Не хватит.
— Завтра мы будем
— Ты говорил то же самое вчера. И еще днем раньше. Может быть, ты водишь нас кругами?
Гарун был рожден в пустыне и умел держать направление. Но сейчас он опасался, что Браги прав. Казалось, что горы со вчерашнего дня ближе не стали. Странная земля этот северный край пустыни. Она была голой, словно зуб в старом черепе, и по ней бродили тени и воспоминания темных времен. Наверное, силы зла сбивают нас с пути, думал Гарун. Полосу земли перед хребтом Капенрунг решились заселить лишь самые храбрые северные племена.
— Та башня, где мы встретили старого чародея…
— Где ты встретил старого чародея, — поправил его Рагнарсон. — Я если и видел что, так только призрак. — Молодой наемник казался погруженным в себя и более отчужденным, чем того требовали их отношения.
— Что с тобой? — спросил Гарун.
— Беспокоюсь о брате.
Гарун фыркнул, хотя причины для веселья было мало.
— Ему, во всяком случае, лучше, чем нам. Хоквинд ведет людей по проторенной дороге, и никто не пытается его остановить.
— Но все едино я был бы рад услышать, что он в полном порядке. И было бы хорошо, чтобы он узнал, что я тоже жив.
Нападение на Аль-Ремиш застало Браги вне лагеря и вынудило связать свою судьбу с Гаруном.
— Сколько тебе лет? — Гарун был знаком с наемником уже несколько месяцев, но припомнить его возраст не мог. Множество мелких воспоминаний испарилось из его памяти за время бегства. В голове остались лишь уроки выживания. Может быть, детали прошлого снова всплывут, как только они окажутся в безопасности.
— Семнадцать. Примерно на месяц старше Хаакена. Вообще-то он мне не настоящий брат. Кто-то оставил его в лесу, а мой отец его нашел.
Рагнарсон начал говорить не переставая, стараясь передать словами и тоном свою любовь к далекой северной родине. Гарун, не знавший ничего, кроме Хаммад-аль-Накира, и не видевший растительности более густой, чем чахлые кусты у подножия гор Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги, не мог представить всего великолепия и величия Тролледингии, которое пытался нарисовать Браги.
— Почему же ты ушел?
— Да по той же причине, что и ты. Мой отец герцогом не был, но тем не менее встал не на ту сторону, когда старый король загнулся и началась драка за корону. Все погибли, кроме меня и Хаакена. Мы отправились на юг и вступили в Гильдию наемников. Подумать только, куда нас это завело!
— Да, — не мог не улыбнуться Гарун.
— А ты?
— Что я?
— Сколько лет?
— Восемнадцать.
— Этот старик, Мегелин… Он для тебя много значил?
Лицо Гаруна исказилось. Прошла неделя, а боль потери не утихала.
— Он мой учитель. С тех пор, как мне исполнилось четыре. Он был мне отцом больше, чем настоящий отец.
— Прости.
— Он не перенес бы этого, даже если бы его не ранили.
— Как ты себя чувствуешь, став королем?
— Все это похоже на дурацкую шутку. Судьба играет свои игры. Являясь королем самой большой страны в этой части мира, я не управляю даже той землей, которую охватывает взгляд. Мне остается только одно — бежать.
— Что ж, ваше величество, пойдем посмотрим нет ли там действительно воды.