Огонь в океане
Шрифт:
Между тем подходящего момента не представлялось. И Шувалов решил действовать напролом. Ждать более было невозможно, во-первых, потому, что корабль в случае опасности мог сняться и выйти из гавани без него, а во-вторых, легководолазный прибор был рассчитан на ограниченное время. Шувалов поднял с грунта увесистый камень и пошел к немцу, хлопотавшему у правого борта баржи, под самым ее навесом. Он подкрался незаметно, внезапно схватил гитлеровца за горло и ударил камнем по голове. Но тут же почувствовал, что другой гитлеровец схватил его
Значит, он обнаружен. Сейчас наверху поднимется тревога, — и тогда конец.
Шувалов выхватил из ножен кинжал и полоснул противника по животу. Гитлеровец упал на грунт.
После этого Шувалов подхватил оглушенного камнем водолаза и поволок в сторону своего корабля.
Капитан-лейтенант Суров наблюдал в перископ за тревогой на пирсе, когда из кормового отсека доложили:
— Шувалов вернулся. Притащил полумертвого фашиста!
Только воинская дисциплина, железные законы которой на лодке соблюдаются со всей строгостью, сдержали командира и комиссара. Оба они готовы были кричать «ура». Шувалова раздели, растерли спиртом и положили на койку. Потом корабельный фельдшер дал ему стакан крепкого вина. Усталый, продрогший от долгого пребывания в воде Шувалов заснул.
Лодка благополучно форсировала противолодочные заграждения, вышла из гавани в море и всплыла.
Из допроса пленного выяснилось, что водолазным делом немцы занимались тайком от своего высшего начальства. Во время налета советской авиации на военный порт была потоплена баржа с большими ценностями. Узнав об этом, офицеры решили поживиться, добыли где-то аппаратуру, взяли себе в помощь трех подводников и стали обследовать потопленную посудину. За этой работой и застали их советские подводники.
«Язык» дал ценнейшие сведения. Он перечислил все находящиеся в Констанце немецкие суда, рассказал, что у элеваторного причала стоит под погрузкой хорошо замаскированный большой пароход. Сообщил и день предполагаемого выхода транспорта в море.
Пароход действительно вышел из порта в тот вечер, который назвал пленный немец. Лодка уже поджидала его, подкравшись с наступлением темноты к самому выходу из бухты.
На мостике, как и третьего дня, оказался вместе с капитан-лейтенантом Суровым матрос Шувалов.
— Указания те же, что и в прошлый раз, — прошептал командир.
— И часовой у них, кажется, тот же, — шепнул в ответ Шувалов.
— Идет, из гавани выходит, — после молчания неожиданно доложил Шувалов.
«Форель» пошла в атаку. В то же время из гавани выскочили катера-охотники. Они быстро обежали близлежащий район, но лодку, прижавшуюся почти вплотную к молу, не заметили. Показался транспорт. Катера-охотники сгруппировались, чтобы занять места вокруг него. Но маневр закончить они не успели...
Раздался взрыв, за ним другой. Две огневые шапки осветили Констанцу. Транспорт, накренившись на левый борт, медленно погружался, охваченный пламенем.
Катера-охотники бросились преследовать
Долго катера бомбили подводную лодку...
Но ранним мглистым утром «Форель» благополучно вернулась в свою базу...
...После комиссара, по просьбе подводников, с рассказом о походе вынужден был выступить матрос Шувалов. Он не знал, с чего начать, долго мялся, краснел и, наконец, казалось, решился раскрыть рот, но раздавшийся хор гудков и сирен воздушной тревоги так и не дал ему разговориться.
Я побежал, к «Малютке», заметив по пути, что одна из бомб разорвалась в гавани у самого, борта «Малютки». Тонны воды обрушились на верхнюю палубу. Несколько человек было смыто за борт, а матроса Фомагина волной выбросило на берег.
Встреченные ураганным огнем зенитной артиллерии самолеты врага вскоре удалились.
Мы подобрали сброшенных за борт людей, оказали им медицинскую помощь. Больше всех пострадал Фоматин. У него было сильно поцарапано лицо.
В тот же день мы вышли на боевую позицию. Нам предстояло идти в тот же район боевых действий у выхода из порта Констанца, где так удачно воевала «Форель».
На рассвете «Малютка» приступила к поиску. Мы решили обстоятельно обследовать хорошо укрытую за мысом бухточку.
Знойное летнее солнце клонилось к закату, когда мы, уверившись в том, что в бухте нет вражеских кораблей, развернулись и собрались было уходить. И вдруг...
— Товарищ командир, слева по корме два катера! — доложил гидроакустик Иван Бордок.
Оставляя за собой большие пенистые буруны, из бухты выскочили два охотника за подводными лодками и взяли курс прямо на нас.
И на этот раз нас подвели ровная поверхность моря и отличная видимость. Видимо, обнаружили нас береговые наблюдатели.
«Малютка» ушла на глубину и начала маневрировать. Район этот нельзя было покидать: раз фашисты держали в бухте противолодочные средства, значит, была вероятность прохода здесь кораблей врага.
Катера, очевидно, поддерживали с нами гидроакустический контакт и потому с ходу вышли в атаку.
Первая серия глубинных бомб легла по правому борту, за ней последовали и другие. Они — в который уже раз! — нанесли нам ряд повреждений. Пришлось лечь на грунт.
Катера вскоре потеряли нас. Нам сравнительно быстро удалось устранить повреждения.
И вот акустик доложил:
— Справа по корме шумы винтов больших кораблей! Прослушиваются нечетко! Расстояние более сорока кабельтовых.
— Приготовиться к всплытию! — последовала команда.
Обмануться Иван Бордок не мог: шумы винтов шли от бухты — значит, фашисты выводили из нее корабли, рассчитывали под покровом ночи провести их через опасную для них зону.
Зашипел воздух высокого давления, с визгом заработала главная осушительная система, тоннами выбрасывая за борт воду, попавшую в лодку из-за пробоины, нанесенной осколком бомбы.