Огонь в океане
Шрифт:
— Товарищ капитан первого ранга, разрешите доложить! — в дверях появился оперативный дежурный соединения. — Все корабли подняли сигналы о готовности к выходу! Время без десяти семь.
Приняв доклад, я тут же отпустил дежурного офицера и снова обратился к молодому штурману:
— Идите на подводную лодку. Через десять минут выходим в море.
Покинув базу, подводные лодки выстроились в кильватерную колонну и, покачиваясь на пологой волне, направились в районы боевой подготовки.
Послесловие
Ранним утром на легковых автомобилях мы подъехали
Небо было ясным, светло-голубым. С гор, увенчанных снеговыми шапками, тянуло ветерком. Он был напоен прохладой и ароматом. День обещал быть погожим. О том, что нам придется пережидать на аэродроме ненастье, не могло быть и речи.
В зале было многолюдно. Большинство пассажиров, судя по их одежде, были альпинистами, подобно нам, собравшимся лететь в глубины Кавказского хребта. Многие из них собирались в город Местию — центр советской Сванетии.
Я подошел к окошечку «Справочного бюро», чтобы на всякий случай осведомиться, будет ли сегодня самолет на Местию. Белокурая девушка ответила мне, что сведения о состоянии погоды будут получены от высокогорных метеостанций через час, и только тогда, станет известным, полетит ли самолет.
— Уже социализм давно построили. Во всем успехи. Каких больных вылечиваем! Можно сказать, из могилы людей поднимаем. А самолеты у нас, в Кутаиси, летают только в хорошую погоду. Нет погоды — сиди и жди! Это, наверное, потому, что авиацией руководит мой друг Гвито, — пошутил один из моих родственников, Гоги. Он служил главным врачом в санатории железнодорожников в Цхалтубо, и все знали его как большого шутника и весельчака.
— Лечить больных нетрудно: посадил в водичку, она и лечит, а врач только анкетки заполняет. Летать в горах много труднее, — услышали мы позади себя. Обернувшись, увидели красивого грузина в форме летчика гражданской авиации.
— Здравствуй, Гвито! Ты, оказывается, подслушиваешь наш разговор с девушкой! — Гоги протянул руку начальнику аэропорта.
— Девушка здесь ни при чем. Она и не разговаривала с тобой. Ты один хулил меня, — продолжал шутить Гвито.
— Она знает, что начальство нельзя вслух ругать. Прошу познакомиться, — Гоги на минутку сделал серьезное лицо. — Это мой друг начальник аэропорта, которого я только что хвалил... А это Ярослав Иосселиани. Он говорит на сванском, грузинском, русском, немецком и английском языках. И на всех этих языках может тебя выругать, если ты не отправишь сегодня всех нас на самолете в Сванетию.
— Гоги неисправим, — пожав мне руку, произнес начальник аэропорта. — Говорят, он даже на похоронах шутит...
— Эта дама, — продолжал Гоги, — жена Ярослава — Галина Павловна Иосселиани. Она говорит только по-русски. Ты ее можешь не бояться; если она и будет ругать тебя, ты можешь притвориться, что не понимаешь по-русски...
— Товарищи, — объявил Гвито, когда знакомства закончились, — самолеты сегодня полетят на Местию, но... пассажиров много, и очередь ваша, как мне кажется, не из первых. Всех сегодня не сможем отправить. Полетят два самолета. Они сделают четыре-пять рейсов. За каждый рейс перевезут по двенадцать человек. А здесь, вы видите...
— В два раза больше, — подсчитал я.
Пока мы разговаривали с начальником аэропорта, к лам начали подходить пассажиры, и вскоре вокруг нас образовалось плотное кольцо людей, вооруженных ледорубами, рюкзаками и разными другими
— Ба-а!.. Ярослав! — вдруг закричал на весь зал узкоплечий, невысокий человек с копной светлых взъерошенных волос и с огромным рюкзаком за спиной. Я узнал сврего давнего приятеля Ефима Ратнева.
Мы впервые встретились с Ефимом в 1930 году на дорогах Сванетии. С тех пор все свои отпуска он путешествовал по полюбившейся ему стране и исколесил ее вдоль и поперек. Он знал о Сванетии и сванах буквально все: историю, обычаи, нравы, культуру и даже немного язык.
— Опять в Сванетию?
— А как же! Хорошо тебе, ты плаваешь по морям, тебе воздуха хватает, а я ведь научный работник, все время в лаборатории...
— Наверное, уж в сотый раз едешь?
— Нет, меньше ста раз, но... не на много... Поняв из нашего разговора, что я сван, один за другим стали втягиваться в разговор многочисленные пассажиры, интересовавшиеся прошлым моей страны. Они попросили, чтобы, используя свободное время, я непременно рассказал им о Сванетии. Однако мне удалось их убедить, что Ефим знаком .со Сванетией не хуже, чем я. После долгих уговоров Ефим согласился кое-что рассказать.
Ефим говорил, как опытный экскурсовод: немного книжно, но обстоятельно и вразумительно. Это выглядело картинно: невысокий, узкоплечий человек стоял посреди зала и, жестикулируя, рассказывал. Пассажиры, рассевшись по диванам и стоя в некотором отдалении, очень внимательно слушали его импровизированную лекцию.
— За этими снежными перевалами, куда, как мы все надеемся, начальник аэропорта нас скоро отправит, — Ефим указал рукой на горы, — в котловине между Главным Кавказским и Сванским хребтами расположена крохотная страна Сванетия. До самой Октябрьской революции мир почти ничего не знал о Сванетии. Точно так же и сваны почти ничего не знали о цивилизации. Огражденные со всех сторон непроходимыми ущельями и перевалами, доступными лишь в определенные месяцы года, сваны тысячелетиями жили оторванными от всего остального мира...
Я вместе с другими пассажирами слушал рассказ о моей родине. И этот рассказ, и то, что считанные часы оставались до встречи со страной моих отцов, и то, что мне предстояло близкое свидание с родными и знакомыми, — все это настроило меня на какой-то особый лад, заставило задуматься о своем маленьком народе и о себе.
В детстве я и мои сверстники не имели представления о колесе, и я испугался, впервые увидев телегу. Обыкновенное колесо, с которым дети знакомятся еще до того, как научатся самостоятельно ходить, показалось мне чудом. Не знали я и мои сверстники и почти ничего из того, что детям многих поколений казалось обычным, повседневным: современного жилья, книжки и карандаша, мощеных улиц, печки с дымоходом, лампы и многого другого.
В человеческом прогрессе есть определенная последовательность. Сначала люди узнавали могущество пара, затем электричества, радио, телевидения.
К моему народу цивилизация пришла ошеломляюще внезапно. Великий Октябрь распахнул для нас двери в мир, в Широкие страны, к вершинам человеческой цивилизации и культуры.
Жизнь властно позвала нас вперед. И не я один, но и многие другие сваны, откликаясь на ее зов, овладевали культурой, знаниями, техникой, проходя для этого за самое короткое время путь, для которого человечеству понадобились столетия.