Огонь ведьмы (Др. издание)
Шрифт:
Он закашлялся от густого дыма, поднявшегося над кучей. Внезапно налетел сильный порыв ветра, и вокруг Рокингема закружились охваченные пламенем листья, жаля его, точно злые пчелы. Он отмахивался от них, но дорогой костюм был прожжен в нескольких местах.
— Все, с меня хватит! — заорал солдат, топча тлеющую ветку под ногами. — Я возвращаюсь в город.
Дым жалил слезящиеся глаза, нос, забитый сажей, чесался и горел. Рокингем высморкался черной слизью в платок. Пытаясь разогнать рукой дым, он стал искать старого мага в окутавшем все вокруг черном пологе.
— Дисмарум! — позвал он.
Ответа
Старик, вероятно, отправился на дорогу. Рокингем начал пробираться через задымленный двор, ориентируясь по тлеющему остову дома. Он закашлялся и сплюнул в грязь, и тут его нога наткнулась на что-то мягкое. От неожиданности солдат отскочил на шаг назад, но сообразил, что это Дисмарум. Старик стоял на коленях в саду, глубоко погрузив в землю свой посох. Рокингем увидел вспышку ослепительной ненависти в белесых глазах прорицателя, но злобный взгляд предназначался не ему, а кому-то за его спиной.
Рокингем замер, он почувствовал, как сзади его буравит холодный взгляд.
Он резко обернулся и увидел такое, что заставило его с воплем ужаса упасть на колени рядом с Дисмарумом.
Над горящей кучей листьев возвышалось чудовище — громадные крылья широко раскинуты, красные глаза изливают яд в свете огня. В два раза выше Рокингема, но худое, точно призрак, с прозрачной кожей, натянутой на кости. В груди бьются четыре сердца, наполняя тело черными реками крови. Пламя осветило его внутренности, которые отвратительно пульсировали и извивались. Рокингем почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, на лбу выступил холодный пот. Чудовище еще раз взмахнуло крыльями, и в сторону Рокингема полетел дождь горячих углей. Затем диковинная тварь сложила крылья на узких плечах и направилась во двор, стуча когтями по твердой земле. Ее лысая голова то и дело поворачивалась, оценивая людей, из пасти-клюва торчали желтые клыки. Длинные, заостренные уши дернулись в сторону солдата, а в следующее мгновение к нему протянулась лапа. Острые, как кинжалы, когти высунулись из-под кожи, и Рокингем увидел, что с них капает какая-то маслянистая жидкость.
Рокингем умел узнавать яд по его виду и знал, что за существо стоит перед ним. Он никогда не видел их раньше, но слухи о них передавались шепотом в залах крепости гал'готалов: это был скал'тум, посланник самого Темного Властелина.
Скал'тум открыл пасть, собираясь заговорить, и обнажил острые зубы. Наружу вывалился черный язык, длинный, с руку взрослого мужчины. У него был высокий свистящий голос, и слова окутывало шипение.
— Где дитя? Где дитя, которое ищ-щет Верховный Повелитель?
Дисмарум поднял голову, но по-прежнему не смотрел чудовищу в глаза.
— Она полна силы… — Он обвел рукой пылающий огонь. — Она устроила этот пожар и сбежала от нас. Она в саду среди деревьев.
Скал'тум опустил голову и придвинулся к Дисмаруму. Одним когтем он приподнял голову старика, так чтобы на нее падал свет. Острый коготь уперся в напряженную шею, грозя вот-вот проткнуть ее.
— Она с-сбежала? Почему гос-сподину не с-сказали?
Голос Дисмарума напоминал тонкий шелест тростника на ветру.
— Мы устроили для нее ловушку и захватим до восхода солнца.
— С-сиятельный хочет получить ее, и быс-стро! — Скал'тум в ярости плюнул, и его слюна зашипела на земле, точно живое существо. —
— Она в долине. Мы ее схватим.
Чудовище еще больше наклонилось над Дисмарумом, и его язык коснулся носа прорицателя.
— Или з-заплатите с-страданием за с-свою ош-шибку.
Скал'тум убрал коготь от горла Дисмарума.
Прорицатель опустил голову на грудь.
— Темный Властелин поступил мудро, послав тебя. С твоей помощью мы не можем потерпеть поражение.
Рокингем уловил в словах мага пылающую, но скрытую ненависть.
Ужасное существо закачало головой взад-вперед, разглядывая старика, так птица изучает червя.
— Я тебя знаю, с-старик, не так ли?
Дисмарум вздрогнул, то ли от страха, то ли от ярости.
Затем скал'тум повернулся к Рокингему, и в красных глазах монстра промелькнула искра веселья.
— А ты новенький. Я тебя помню.
Рокингем не понимал, о чем он говорит. Он ни за что не забыл бы этой встречи даже за тысячу лет.
Скал'тум положил палец на грудь Рокингема, и тот весь задрожал, испугавшись острых когтей. Чудовище наклонялось все ниже, приближаясь к нему, и схватило голову у самой шеи. Неожиданно оно метнулось вперед и прижало свой черный клюв к его губам. Черный язык проник в рот Рокингема, когда тот попытался крикнуть. Нет! Солдат сопротивлялся изо всех сил, но скал'тум держал его крепко, все глубже засовывая язык ему в рот. Рокингем начал судорожно дергаться в мертвой хватке, горло у него сжалось, в ушах застучала кровь.
В тот момент, когда Рокингем уже не сомневался, что задохнется, все закончилось. Скал'тум высунул язык и отошел. Рокингем упал на колени, опершись руками о землю, и стал кашлять и отплевываться.
— Я чувствую в тебе ее с-споры, — прошипел скал'тум, возвышаясь над ним.
Рокингема вырвало прямо в сорняки.
ГЛАВА 8
Жонглер пошел за странной женщиной. Она привела его в комнату, далеко не самую лучшую, стоившую всего шестнадцать медяков. Было темно, и служанка зажгла фитиль. При свете комнатка не стала уютнее. Стены давно следовало покрасить, а единственная кровать, похоже, являлась прибежищем для горстки мотыльков, бросившихся на свет лампы. Кроме кровати здесь имелся покрытый пятнами шкаф из кедра, стоявший чуть в стороне. Эр'рил подошел к нему и открыл одну дверцу. Наружу вылетело облако пыли и еще одна стайка мотыльков. Шкаф был пустым.
В комнате сильно пахло старым воском и немытыми телами, ее не мешало бы проветрить. Но единственное узкое окно, выходящее во двор, было замазано краской и не открывалось. В трех этажах внизу, во дворе, слышались громкие голоса и стук копыт. Пожар в саду переполошил весь город. Но его пожар не волновал.
Жонглер вложил служанке монетку в руку, и та выскользнула из комнаты. Затем закрыл дверь на щеколду и подождал, пока стихнут шаги. Других шагов, приближающихся к двери, он не услышал. Убедившись в том, что их никто не подслушивает, повернулся к женщине-барду. Она поставила свою сумку у изножья кровати, а лютню в футляре держала в руке и с ней вместе тихо опустилась на мятое покрывало. Лютнистка слегка повернула голову, и ее прямые светлые волосы рассыпались, обрамляя лицо, словно занавес сцену.