Огонь, вода и медные гроши
Шрифт:
Леся сочла хорошим знаком, что ее новоявленная тетушка заговорила. И, в свою очередь, девушка обратилась к тетке с вопросом:
– Ваш батюшка был верующим человеком?
– Он был священником.
– Служил в кирхе?
– Нет. Он был настоятелем православного храма.
– Вы хорошо говорите по-русски. Очень чисто и грамотно.
– Мои родители были образованными людьми.
Глаза у женщины загорелись. Она была явно не прочь поговорить о своих родных. И уж коли девушки сами завели такой разговор, удержаться просто не могла. Не замечая взглядов дяди Кости, который, казалось,
Как уже говорилось, отец тети Лавры был православным священником. Он учился в семинарии при Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге. Большевики не смогли закрыть это учебное заведение. Оно продолжало выпускать священнослужителей для работы в немногочисленных, но все же каким-то чудом уцелевших храмах страны.
Отец Лавры был этническим немцем. Но его предки давно, еще в девятнадцатом веке, приняли православие и ничего зазорного в своем поступке не видели. К чему так напрягаться и искать своего протестанского Христа в православном мире, если Бог вообще повсюду один? Отец Лавры считал, что коли все люди на земле произошли от Адама и Евы, значит, и душу в них вдохнул один Бог. Как его ни назови, каким его пророкам ни поклоняйся, имена каких святых ни чти, а Бог все равно будет един для всех людей.
Поэтому предки отца Лавры так легко приняли православие. А после уже отец Лавры отправился в ссылку за свою веру. Да еще и происхождением он не угодил новой советской власти. Одним словом, сплавили немца – православного попа подальше с глаз долой, да и забыли о нем.
– Папа долго не хотел ехать в Германию. Мы ведь жили совсем неплохо. У нас и двор был с постройками, и огород, и овечки. Да еще верующие за требы – крещение, отпевание или венчание – подарки приносили. Кто поросенка, кто курочек, кто меда.
Свою младшую дочь счастливый отец, имеющий до того лишь сыновей, нарек странным именем Лавра. Может быть, кто-то счел бы его и не христианским, но отец младенца помнил о счастливых годах в семинарии. И его единственная дочь получила такое странное имя.
Церковные посты в семье отца Лавры держались не так строго, как могли бы держаться в семье священника. Но, как говорится, батюшка Лавры был человеком широких взглядов.
– Коли душа поста не требует, так и не держи его. Молись, проси, воздастся тебе по молитвам твоим. Тогда и поститься начнешь.
До сорока лет Лавра даже не задумывалась о том, что существует такая вещь, как пост. Ела, пила и веселилась в любое время года. Но однажды она почувствовала, что к мясному ее совершенно не тянет. Больше того, мясная пища вызывала в ней откровенное отвращение. Хотелось фасоли с репчатым луком и каплей растительного масла. Хотелось простого хлеба. Хотелось отварной картошки с солеными огурцами. И дочь священника неожиданно для самой себя стала вести благонравную жизнь. Отказ ее организма от мяса чудесным образом совпадал с постами в церкви ее батюшки.
Отец Лавры прибыл в Германию не только вместе со своей семьей, но и со своими прихожанами. В прежней советской жизни он «оброс» паствой. И те люди, которые
– Конечно, сейчас уже мой папа совсем старый, не служит больше. Но советом, а зачастую и делом людям помогает по-прежнему.
Закончив свой рассказ, Лавра вновь уткнулась в тарелку. И больше уже головы до самого окончания ужина не поднимала. Подругам даже стало казаться, а уж не почудилось ли им? Оживление Лавры в тот момент, когда она заговорила о своем любимом отце, сильно диссонировало с ее обычной молчаливостью и даже замкнутостью.
Подруги не стали переглядываться. Они и так знали, что думает другая. Все-таки оба их гостя ведут себя очень странно. Держатся словно на иголках и заметно нервничают. Что их тревожит? Только то, что они свалились к подругам со своими затеями, или что-то еще?
Глава 3
Проводив своих гостей до их спальни и предоставив дядю с тетей самим себе, девушки спустились снова в столовую. Им еще предстояла встреча с Лисицей, который был не совсем в курсе того, что в их доме прибавилось народу. Верней, даже совсем не в курсе.
Как-то так получилось, что приятель последние дни возвращался все позже и позже. Иной раз приходил за полночь, около двух или даже трех утра. При этом был трезв как стеклышко. И выглядел усталым, измученным, одним словом, заработавшимся.
От подруг, которые пытались разузнать, в чем причина столь длинного рабочего дня Лисицы и его плохого настроения, отделывался такими фразами:
– Проблемы на службе.
– Занят по горло.
– Устал.
Или даже просто:
– Отстаньте вы от меня! Очень хочу пообщаться с вами, но не до вас сейчас, честное слово! Голова другими проблемами занята.
И хотя последнее звучало не очень-то вежливо, подруги не стали заострять на этом внимания. Лисица выглядел слишком подавленным, чтобы читать ему лекцию на тему хороших манер. Но теперь от общения было не уклониться. Надо было ввести Лисицу в курс дела. Нельзя жить под одной крышей и не сталкиваться.
Даже тотально занятой Лисица рано или поздно поймет, что у него появились соседи. А если еще дядя Костя начнет читать Лисице нотации… дело может закончиться скверно. Поэтому подруги сидели и смиренно ждали, когда же объявится их приятель.
Лисица появился, по меркам прошлых дней, очень рано. Часы едва пробили половину двенадцатого, как он уже вошел в дверь. Был он бледен, его пошатывало. Но, когда подруги подскочили к нему, Лисица неожиданно просиял и распростер свои широкие объятия:
– Милые вы мои! – воскликнул он. – Дорогие! Как же я вас люблю обеих! Красавицы! Умницы! Лапочки!
Подруги изумленно переглянулись. Что это с их приятелем? Обычно Лисица бывал весьма сдержан в выражении своих чувств. А сейчас раскинул свои длиннющие руки и радостно бормочет о том, как он любит Киру с Лесей. Бормотание Лисицы становилось бессвязным и неразборчивым. Но все же было ясно, что он, пусть и путаясь в буквах, по-прежнему восхваляет подруг. А ведь совсем не в привычках Лисицы осыпать их комплиментами, куда чаще Лисица бывал недоволен девушками.