Огонь, Вода и Медные Порталы
Шрифт:
Иван натянул поводья и обернулся. Конь затанцевал на месте.
Светловолосая девушка в голубом сарафане со всех ног бежала к нему по пыльной дороге. У Ивана не осталось никаких сомнений. Это была именно она. Та девушка. Из его снов.
Но как? Ведь этого не может быть! Откуда она здесь?
Иван спешился, одной рукой удерживая коня под уздцы.
Девушка обхватила его, смеясь и плача, прижалась мокрой щекой к его груди:
— Ванечка! Родной мой! Как же я по тебе соскучилась! — зашептала она жарко, обнимая его. — Наконец-то я нашла тебя!
Волосы
Через долгую и слишком короткую минуту Иван снова вскочил в седло и ускакал, догоняя отряд.
Любогнева вытянула шею и даже привстала в бричке, рискуя вывалиться наружу, лишь бы получше рассмотреть то, что происходило у княжеских ворот.
Сквозь толпу собравшихся зевак, конные дружинники выезжали парами из отворённых ворот и удалялись, издалека напоминая длинную извилистую цепочку, в сторону речного брода.
— Это чегой-то там, а? — вслед за барыней полюбопытствовала Авдотья.
Приблизившись к воротам, Деян натянул поводья, останавливая бричку. Спрыгнул на землю и подхватил Любогневу, помогая спуститься. Авдотье тоже помог и, отпуская, плотоядно подмигнул, пользуясь повышенным любопытством молодой барыни к толпе, задержал в объятьях дольше положенного времени. Служанка, принимая игру, улыбнулась ему в ответ, блеснув глазами, но то, что происходило у ворот, было в разы интереснее, потому, легко отпихнув Деяна, тронулась за Любогневой.
Тётку Лукерью Любогнева узнала сразу, несмотря на то, что видела в последний раз постаревшую сестру отца довольно давно. Лукерья была намного старше отца Любогневы и, учитывая, что сама Любогнева была у отца ребёнком поздним, разница в возрасте с тёткой у неё сложилась значительная. Осторожно лавируя между гомонящими и жестикулирующими людьми, Любогнева приблизилась к нужной ей женщине.
— Доброго здоровьечка, тётушка! — медовым голоском пропела тётке почти прямо в ухо.
— Ой! Любогнева?! — Лукерья от неожиданности всплеснула руками, и во все глаза воззрилась на невесть откуда взявшуюся повзрослевшую племянницу. — Ты как тут?! — пошарила по толпе глазами в поисках брата. — Одна что ли?! — опешила, не найдя объект поиска.
— С прислугой и охраной, — томно махнула рукой в неизвестном направлении Любогнева. — Тебя проведать решила, вот и пожаловала в гости, — обняла тётку. — Примешь?
— Конечно! — заверила пожилая женщина, обрадовавшись родной кровиночке. — Уж, на улице не оставлю!
— А что это у вас тут? — разглядывая всадников, полюбопытствовала племянница.
— Басурманам опять смирно не сидится, — вздохнула тётка. — Ищут смерти своей, вот и припёрлись под самые наши границы. Всё бы им грабить, да наживы искать! — поправила платок. — Поехали размяться наши добры молодцы. Уж покажут лиходеям, где раки зимуют! Отобьют охоту на наши-то земли зариться!
— Ванечка! — раздалось где-то
Молодец остановился, обернулся. Узнал девушку, спешился. Девчонка неслась к нему со всех ног. Обхватила, как в последний раз. Парень тоже обнял её.
— Ой, Настюшка! — схватилась за голову Лукерья. — Да куда ж ты, милая?! Ой, упустила девку! Достанется мне от Олега! — качала головой женщина, сокрушаясь.
— А кто это? — сощурив чёрные глаза, Любогнева завистливо разглядывала ладную девичью фигурку, которую симпатичный рослый парень при всех обнимал и прижимал к себе, как самое дорогое сокровище. Усмехнулась снисходительно над деревенской дурочкой, бегающей за парнем.
— И когда только сладить-то успели?! — недоумевала Лукерья. — Ох, молодежь! Как быстро-то у них всё! Это помощница моя — Настя, — пояснила племяннице. — А парень-то — княжича нашего сродственник — Иван. Ох, девка! — задохнулась от ужаса женщина, когда Иван поцеловал Настю. — Что творят! Что творят, а?!
Любогнева с дикой силой сдавила тёткину руку, (тётка аж вскрикнула, забыв о Насте и непонимающе взглянув на племянницу!), моментально и навечно возненавидев русоволосую девчонку.
— Вот ведь поганка! — заголосила, некрасиво кривя лицо, Любогнева. — Ни стыда, ни совести! Правда, тётушка? — взглянула на Лукерью, ища поддержки. — Ни жена, ни невеста, а туда же!
— Любогнева, уймись! Ты чего?! — пристрожила племянницу Лукерья. — Не знаем мы, жена она ему, али невеста! Может все и так, да мы не знаем просто.
Скулы Любогневы заострились, так крепко она сжала зубы. Тонкие губы побелели, сомкнувшись в плотную линию. Лента от косы, попавшая в изнеженные, сжатые до побелевших костяшек, пальцы, едва не хрустнула.
Еще недавно взиравшая на Настю со снисходительным высокомерием Любогнева поменялась в лице и уставилась на влюблённую пару уже совершенно другим, пронзительным ненавидящим взглядом. Голова её постепенно склонилась, челюсти она отпустила, отчего щёки надулись, тонкие губы поджались еще сильнее, и вся она как-то нахохлилась, отчего стала похожа на обиженную злобную ворону. Да как же это?! Выходит, она ради него сюда ехала, а он уже какую-то… мымру прилюдно обнимает да целует?! Да кто она такая-то?! Уж точно не ей, Любогневе, чета! Одета простенько! Ни украшений достойных, ни наряда баского! Сама бегом за парнем бегает! Вот умора-то! Авдотька и та на смех поднимет!
Настя вернулась к воротам и пошла мимо людей, никого не замечая и не видя. Слёзы застилали ей глаза. Она старалась их держать, но выходило совсем плохо. Они сами катились горячими солёными дорожками. Ни единого всхлипа. Настя вытерла мокрые дорожки на щеках ладонями.
— Ну что ты, милая? — добросердечная Лукерья, чувствуя свою ответственность за порученную ей девушку, встретила её и обняла. — Не плачь, Настюша! Вернётся Иван! Пойдем, кваску попьем. Любогнева, и ты пойдём! — обернулась Лукерья к племяннице. — Нечего у ворот ртом мух ловить!