Огонь, Вода и Медные Порталы
Шрифт:
Женщины, не сговариваясь, выбежали на крыльцо. Навстречу вернувшимся с победой дружинникам изо всех хором, со всех крылец и подклетей бежали люди, приветствуя своих защитников. Зажигались факелы. В столовой избе накрывались столы. Откуда ни возьмись, уже неслись туда жареные гуси, сельдь, квашеная капуста с мочёными яблоками, малосольные огурцы, разной степени посола икра осетровая, белужья, севрюжья, стерляжья, щучья, сдобренная перцем и луком. Катились бочонки крепкого мёда. Сновали мальчишки, неся из стряпной избы блюда
Шум, гомон, радостные возгласы и стоны, смех и плач разом наполнили княжеский двор жизнью и суматохой.
Настя стояла на высоком крыльце, прижав к груди руки. Замерев, вглядывалась она в спешивающихся, обнимающих своих близких, всадников. Сердце забилось в радостном, сладком предвкушении: совсем скоро она увидит Ванечку. Настя еще внимательнее вонзилась глазами в открытые ворота и прибывающих мужчин.
Но где же Ванечка?! Настя гнала от себя тревожное предчувствие беды: с Ванечкой не могло случиться ничего дурного! Ванечка жив, точно жив! Уж она-то знает наверняка!
Пропустив во двор все телеги с ранеными, вокруг которых тотчас же начал колдовать Огневед, ворота заперли.
Настя не заметила, как до боли закусила зубами ребро ладони, чтобы не закричать… от боли и ужаса, насквозь пронзивших всё её тело. Выпустив ладонь, она опёрлась руками о перила и начала дышать.
— Дыши! Дыши! — бормотала сквозь катившиеся по щекам слёзы. — Ванечка жив. Ванечка жив. Конечно, жив!
— Настюша, деточка, — издалека слабо доходили до её сознания слова Лукерьи. — Ты его пропустила просто. Посмотри, сколько народу! Сразу-то и не разберёшь.
Настя вытерла слёзы и кивнула, то ли Лукерье, то ли своим мыслям. Стала быстро спускаться с крыльца, направляясь туда, где раненым помогали спуститься с подвод и перейти в казармы. Лежачих же аккуратно снимали с телег на деревянные носилки и разносили по другим помещениям, где за ними будет уход и помощь в выздоровлении.
Руководил здесь Огневед, осматривая раненых и раздавая указания:
— В стряпной избе стоит чан с отваром. Берите ковши, напоите всех раненых, — обращаясь к толпящимся рядом девушкам. — Вот этого в мой терем, — к двум мужчинам с носилками. — И этого тоже.
Настя шла вдоль телег, вглядываясь в лица воинов, и боролась с подступающим отчаянием. Ивана среди них не было. Подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом Огневеда.
— Вы не видели Ивана? Вашего помощника? — снова смахнув, застилающие обзор, слёзы, спросила.
Огневед сузил внимательные глаза:
— Почему ты ищешь его здесь, а не среди тех, кто на пиру?
— Потому, что он всё равно был бы здесь, — ответила просто Настя. — И раз его нет среди тех, кто лечит…
Комок, подкативший к горлу, не дал ей продолжить. Слёзы полились с новой силой, словно прорвав плотину.
Огневед положил руку на плечо девушки.
— Ты ведь не видела его мёртвым, верно? — Настя быстро отрицательно замотала головой. — Так о чем сокрушаешься, девонька? Помоги ему, где бы он ни был: думай о нём, как о живом и здоровом. И жди, что вернётся.
— Огневед! — рослый мужчина в кольчуге окликнул старца. Огневед отпустил Настю и обернулся к воину, держащему в поводу двух коней.
— Да, Ратмир?
— Здрав будь! — поклонился мужчина. — Олег ждёт тебя. Возьми зелья и снотворное пошибче. По дороге всё объясню. Едем.
Огневед выслушал Ратмира и кивнув ему:
— Жди у моего терема, — обернулся к Насте. — Ступай в мой терем, Настёна, присмотри за ранеными. Может, кому воды подашь, и то помощь.
Настя тут же вытерла слёзы и пошла следом за старцем в уже знакомый ей терем.
Огневед взял в тереме одному ему известные зелья и, сменив обычную свою хламиду на штаны и рубаху, довольно бодро вскочил в седло и тронулся вслед за Ратмиром.
Настя осмотрела горницу в неровном свете лучин. В первый момент ей показалось, что весь пол горницы заполнен ранеными.
Осторожно ступая между набитыми соломой матрасами, она прошла к лавке с ветошью и ножницами, села и стала резать ткань на полосы такой же ширины, как и те, что лежали на лавке рядом, скрученные в рулончики.
Через несколько минут один из раненых застонал, она пошла на стон, склонилась, вслушиваясь, что скажет раненый. Он просил пить. Настя налила из стоящего на столе кувшина воду в глиняную кружку и напоила раненого.
Воды в кувшине оказалось мало. Настя вспомнила, что слышала, как Огневед говорил девушкам, что в стряпной избе есть какой-то лечебный отвар, которым нужно поить раненых и решила пойти и набрать его в кувшин.
Проходя мимо княжеского терема, вспомнила, что ушла, ничего не сказав Лукерье. Добавила пожилой женщине волнения. Настя поднялась на крыльцо и открыла входную дверь.
— Я-то тебе, чай, роднее, тётушка, чем девка чужая! — капризный голос Любогневы вибрировал на высоких нотах.
— Полно тебе, Любогнева! — строго отвечала племяннице Лукерья. — Не мною Настя к княжичу приставлена! Не могу я тебя взять на её место!
Настя, собиравшаяся войти в горницу княжича, замерла в сенях, слушая раздающиеся из-за двери, голоса.
— Да и работа здесь не такая лёгкая, как тебе могло показаться, — продолжала уговаривать своенравную кровиночку нянька. — Сколько ухода нужно за малым-то дитём.
— Пфф! — легкомысленно фыркнула Любогнева. — Можно и вовсе ничего не делать! Все равно ведь никто не заметит!
Настя, не выдержав такой наглости, открыла дверь, столкнувшись взглядом с сидевшей на лавке Любогневой. Та, сообразив, что даже тётке брякнула лишнего, заёрзала на месте, потом показательно зевнула и поднялась: