Огонь
Шрифт:
Мама, как всегда, чем-то занята. Она не может спокойно сидеть перед телевизором.
— Карина, иди сюда, а то все пропустишь! — кричит папа.
— Сейчас иду! — отвечает мама из кухни.
Расмус съедает пригоршню попкорна, тщательно облизывает ладонь и снова засовывает руку в пакет.
— Фу, как не стыдно! — возмущается Ида. — Пап, ты видел, что он сделал?!
— Лучше смотри фильм, — говорит отец.
Расмус показывает Иде язык. На язык налипли маленькие крошки попкорна.
— Скучный фильм, неинтересный! —
— Просто ты еще маленькая, ничего не понимаешь, — шипит на нее Ида.
— Я не маленькая, — обижается Лотта.
— Ну если не маленькая, значит, тупая.
— Перестаньте! — говорит папа. — С женщинами невозможно смотреть кино, вечно они языком болтают, правда, Расмус?
Расмус, довольно улыбаясь, опять лезет в пакет за попкорном, потом, глядя на Иду, демонстративно облизывает руку. Папа, конечно же, ничего не замечает.
Появляется мама и садится перед телевизором с бухгалтерской книгой на коленях.
— Ну, что здесь происходит? — спрашивает она. — Они уже уехали из Швеции?
— О господи, — стонет папа. — Карина, ты или сиди и смотри, или не спрашивай.
— Ну извините, — фыркает мама.
Она смотрит на Иду, и обе они, вздохнув, закатывают глаза к потолку.
— Там вообще ничего не происходит, — ноет Лотта. — Они то разговаривают, то скачут. Скукота!
— Не говори ерунду, — говорит мама и открывает бухгалтерскую книгу.
Вдруг Ида чувствует сухость во рту, предметы расплываются, пол уходит из-под ног.
Она вскакивает с дивана и бежит в ванную.
— Ида, что случилось? — кричит мама.
— У тебя понос? — вопит Расмус. Папа смеется.
Мама начинает возмущаться, но папа защищает брата, говорит, что шутка была к месту.
Ида закрывает дверь ванной на замок и опускается на пол.
Стены ванной вращаются перед глазами, но это не похоже на головокружение. Больше похоже на свободный полет. Ида прижимает ладони к полу, чтобы сохранить связь с реальностью, но та, другая — Матильда — не оставляет ее в покое.
Ида сопротивляется.
Я не хочу, не хочу, не хочу.
Она пытается разжечь в себе гнев и ненависть к происходящему, надеясь, что это испугает Матильду.
Почему ей так не везет? Всегда. Сначала Анна-Карин в парке заставила ее выворачивать душу наизнанку, потом именно ей дали сыворотку правды. Ее оставили одну в темноте возле дома директрисы, пока остальные Избранницы все вместе обыскивали дом. Именно ее угораздило упасть на глазах всей школы во время праздника святой Люсии. Ее не приглашали на тайные встречи Избранниц. Зато самая трудная и противная магия доставалась, конечно же, ей.
Оставьте меня в покое!
Перед глазами Иды мигнула яркая вспышка.
Ида проиграла битву. Нежданная гостья вошла в ее тело и подчинила его себе.
— Ида! — стучал в дверь папа. — Ты жива? Мама беспокоится. У тебя все в порядке?
Ида сжимала
И вдруг все прекратилось. Она падала через хаос в пропасть, глубже которой, наверно, нет. Падала все ниже и ниже, рискуя разбиться. Все происходило стремительно. Запах дыма, горе предательства, любовь, ставшая ненавистью, страх, на смену которому пришла покорность перед неизбежной смертью. И огонь. Море огня. Несколько мгновений ей даже казалось, будто она чувствует, как трескается от жара ее кожа, а мясо обугливается и шипит.
Ида хочет кричать, но рот наполняется огнем.
Последнее, что она видит, — это объятая пламенем Книга Узоров.
Сильный запах мяты.
Ида открывает глаза и видит, что держит в левой руке тюбик зубной пасты, правая рука испачкана, пальцы липкие.
Она стоит перед зеркалом в ванной.
На зеркале голубой зубной пастой написано: «ОПАСНОСТЬ».
— Ида! — снова кричит папа. В голосе его слышится настоящее беспокойство. — Что ты там делаешь?
— Катитесь к черту! — кричит Ида. Она кричит это папе, Кругу, Матильде, против воли затащившей ее в огонь и хаос долбаной хреновой жизни.
20
Утренний свет пробивается сквозь занавески в гостиной Николауса. Солнечный луч скользит по лицу Иды, отражается в ее голубых глазах. И Мину опять, уже в который раз, думает, что не может ничего прочитать в этих глазах. Что за человек на самом деле Ида?
— Опасность? А поточнее она не могла выразиться? — возмущается Линнея.
— Ты уверена, что это была Матильда? — спрашивает Мину.
Ида кивает:
— Я ее ненавижу! Почему эта дура не может к кому-нибудь из вас приходить?
— Не ной! У нее было больше оснований жаловаться на жизнь, чем у тебя, — говорит Ванесса.
Ида фыркает.
— Как ты думаешь, что она пыталась сказать? — спрашивает Мину.
— Понятия не имею! Я знаю не больше, чем вы. И я, конечно, понимаю, что ей жилось нелегко, но это не повод изводить меня! Она один раз на меня вообще напала в столовой. Но тогда мне удалось ее заблокировать.
— Что ты сделала? — спрашивает Линнея.
— А что, по-твоему, я должна была перед всей школой этот цирк устраивать?
Линнея стонет.
— Итак, — подводит итог Мину. — Николаус предупреждал о наступлении «трудных времен», Матильда тоже, похоже, напугана. Но с какой стороны грозит опасность, мы не знаем.
— Рискну предположить, что со стороны демонов, — говорит Линнея.
— Может, у нее узнать? — предлагает Ванесса.
— У кого? — спрашивает Мину.
— У Матильды. Устроить сеанс и спросить.
Мину смотрит на нее. Они знают, что мертвые могут вступать в контакт с живущими ныне людьми. Но могут ли живые обращаться к мертвым? И если да, то…