Огоньки без огранки

Дмитрий Денисовский

Тепла теперь уже не жди!

У петухов лишь счастье сзади,

А у нас, бродяги – впереди!

Пропев в полголоса и, закинув выцветший рюкзак на плечо, побрел по перрону на выход из вокзала в общем потоке приехавших на поезде пассажиров.

Артист держал путь в свою московскую берлогу – отдельную однокомнатную квартиру в Черемушках, которая досталась ему когда-то от дядьки.

Тот был нефтяником-разнорабочим и почти всю свою жизнь мотался на север Сибири, где пахал вахтовым методом. По договоренности с дядей Ваней, Артист жил в его квартире, когда тот трудился на Северах.

А по возвращению родственника, Артист собирал монатки и безропотно освобождал уютную однушку до очередного отъезда дядьки.

Такое положение дел тянулось с десяток лет и оба, дядя и племянник, мирно и без ругани проживали здесь по очереди и содержали жилую площадь в надлежащем порядке. Но примерно за год до первого срока Артиста, дядя Ваня не вернулся с очередной вахты.

Черт его знает, что случилось с дядькой в краю вечной мерзлоты? Длинный рубль, заработанный вахтовиком – отличная цель для лихих людишек. Артист подозревал, что малопьющего и крепкого, для своих шестидесяти лет, дядю Ваню просто-напросто грохнули, обобрали и неглубоко прикопали в этой самой вечной мерзлоте. А всякие там песцы или другие хищные божьи твари обглодали уже дядькины кости до полной белизны и неузнаваемости.

Артист на зоне даже пробовал пробить у северных авторитетных уголовников о судьбе дяди. Мало ли кто-нибудь «болтанул лопатой», то есть развязал язык и похвастался по пьянке об этом деле? Но, смотрящий зоны по кличке Тюря, который сам был из тех нефтяных морозных мест, сказал Артисту, совсем не обнадежив его:

– Да ты че, паря? Там закон – тайга! Нету там никакого порядка. Ни блатного, ни мусорского. Каждый сам по себе! Махновцы, мля! И жизнь у них, как детская рубашка, коротка и обосрана!

Тюря, во время аудиенции к нему Артиста, сделав аккуратный глоток чифиря из железной кружки, который наполнил ему услужливый шнырь, добавил:

– Ты, Артист, правильной масти вор. Посему и втыкать обязан, что базар этот пустой. Мокрушники из тех мест, где блатной шарик, солнышко то есть, по полгода не светит – это беспредельщина голимая. Как пить дать вальнули твоего дядьку за бабки чистые. И ничего ты, паря, не расчухаешь – кто и где?! Забудь. На вот бадью, хлебни индюшки и дядю своего помяни, – Тюря налил немного черного напитка из стеклянной банки в пустую кружку и протянул ее Артисту, давая понять, что короткий разговор на эту тему закончен.

Артист все понял и прекратил расспросы о дяде. А вернувшись в его квартиру из мест не столь отдаленных, решил, что судьба преподнесла ему подарок. Однушка ведь числилась за гражданином Иваном Алексеевичем Криворуковым, временно убывшим на вахтовую работу, и никак не могла быть связана с Артистом, прописанным по другому адресу в одной из столичных коммуналок.

Эта однокомнатная квартира не интересовала и местного участкового, поскольку за нее платилось вовремя и нарушения общественного порядка в ней не водилось. А вот комнату Артиста в коммуналке милиционеры разобрали по сантиметру во время обысков перед тем, как отправить его на срок.

Дядькина однушка была настоящей Артистовской берлогой, тихой и скрытой от органов. Там были надежно спрятаны кое-какие деньги и ценности, украденные когда-то

и уцелевшие после обысков. Коммунальные услуги за нее ежемесячно и пунктуально оплачивала соседка Терентьевна, которой Артист отвалил немалую сумму, с лихвой покрывающую траты.

К тому же, Терентьевне было подарено несколько золотых колечек и цепочек, унесенных из квартир беспечных родителей. Бабка догадывалась, конечно, об их происхождении, но ее природная жадность заставляла закрывать глаза на Колькины подарки от «чистого сердца». Поэтому эта квартира была настоящим убежищем Артиста, где он мог чувствовать себя спокойно и готовиться к своим новым «спектаклям».

Артист, без происшествий добравшийся до Черемушек, позвонил в дверь Терентьевны и та, охнув и по-матерински прижавшись к его груди, залепетала:

– Колюсик, вернулся! Слава Богу, жив и здоров! Натерпелся, горемычный.

Бабка, исполнив положенную программу теплого приветствия, отстранилась от него. Оглядела с ног до головы и продолжила уже спокойным и деловым тоном:

– Квартира в полном порядке. Не переживай! Там все осталось на месте, как ты наказывал. Я только пыль протирала время от времени. Ты, Колюсик, как отдохнешь с дороги, ко мне спустись. Я тебя борщом накормлю. Оголодал поди? Да и по домашним харчам наверняка соскучился.

В словах соседки угадывались одновременно и искренняя забота, и надежда на скорую прибавку к пенсии из рук подопечного сидельца, который наверняка недолго останется без дела. Терентьевна уверена была в этом. Прекрасно знала, что вора только могила исправит! Она передала Артисту ключ от дядькиной однушки и молча захлопнула перед ним дверь.

Артист зашел в свою берлогу. С порога напрочь скинул с себя и бросил в угол коридора всю одежду, провонявшую тюремной хозчастью и грязными общими вагонами Транссибирской железнодорожной магистрали.

Первым делом он налил себе полный стакан водки из бутылки, которую успел купить по дороге с вокзала. Хлопнул его до дна не закусывая и отправился в ванную отмокать от всех гнусных запахов, впитавшихся в тело за несколько лет, проведенных «у хозяина».

Потом уже, ближе к вечеру, Артист, посвежевший и даже помолодевший в живой, теплой воде, наполненной в старенькую чугунную ванну, занялся неотложными делами.

Сначала он на кухне вытащил отверткой из-под плинтуса и поднял уголок однотонного, бежевого линолеума. Затем подцепил небольшой фанерный квадрат, выпиленный в основании пола. Из открывшейся ниши извлек обычный школьный пенал с веселым рисунком из каких-то шишек и цветочков.

Артист открыл его и заглянул внутрь. В двух отделениях пенала, разделенного перегородкой на две половинки, лежало все его богатство, оставленное на черный день.

Он не стал трогать нескольких золотых перстней, кулонов с камешками и цепочек, скомканных в общую бесформенную кучку. А вот нетолстую пачку двадцати пяток, обхваченных канцелярской резинкой, достал. Выудил также из пенала свой старенький, видавший виды блокнот. Он-то и был главным достоянием Артиста. В нем мелким, убористым почерком была записана вся база данных потенциальных жертв Артиста, до чьих квартир у него еще не дошли руки.