Ограбить Императора

Сухов Евгений Евгеньевич

Интересно, знает ли об этом семейство Фаберже? А может, он сам и финансирует контрреволюционное восстание?

– Именно так, – с готовностью ответил сыскарь. – Честно говоря, я рассчитывал отыскать там нечто другое… А оно вот как обернулось.

– А что там с ограблением норвежского посольства? Удалось что-нибудь выяснить?

В шинели с чужого плеча, вжав голову в плечи, Селиверстов напоминал нахохлившегося задиристого воробья.

– Вот как раз в связи с этим я к вам и хотел обратиться, – встрепенулся он. – Нам удалось выяснить личность

человека, совершившего налет на норвежское посольство.

– И кто же это?

– Это Василий Большаков.

– Что?! – невольно ахнул Глеб Бокий.

– Именно так. Он предъявил начальнику заставы свой мандат.

– Но бандиты могли украсть у него удостоверение.

– По описанию он точно подходит под Большакова. А кроме того, его сейчас нигде нет в городе. Я узнавал.

– Вот оно что… С ним был водитель… как его…

– Прокопий, – подсказал Селиверстов.

– Да, Прокопий. Где он?

– Сейчас в камере. Я его задержал… Говорит, что ничего не знает о делах Большакова.

– Что ж, все может быть… Дежурный! – громко выкрикнул Бокий. – И когда в комнату вошел красноармеец, распорядился: – Давай тащи мне сюда этого Прокопия!

Еще через несколько минут в комнату привели Прокопия. Лицо разбитое: лоб поцарапан, бровь рассечена, а на губе грубым рубцом запеклась кровь.

– Товарищ Бокий, я ни в чем не виноват, это товарищ…

– Вот что я тебе хочу сказать, Прокопий, – прервал его председатель петроградской ЧК. – У меня нет времени вести с тобой поучительные беседы. Драгоценности ты должен вернуть. Возьмешь с собой четверых бойцов.

– Так где же мне их найти, товарищ Бокий! – в отчаянии воскликнул Прокопий.

– Думаю, они далеко не уехали, они где-то здесь, у Петрограда, будут проходить через границу. Посмотри у Финского залива. Вернешь ценности – встанешь в строй. А не вернешь… Пеняй на себя. Твою мать и двух твоих сестер мы возьмем в заложники. На всякий случай… Даю тебе три дня. Не прибудешь в срок… мы их расстреляем. Тебе все понятно?

– Да, – прошептал Прокопий.

– А теперь действуй!

Прокопий ушел, неслышно прикрыв за собой дверь.

– Немедленно выдвигаемся к дому Фаберже! – распорядился председатель петроградской ЧК.

– В его доме дипломатическая миссия, – неуверенно предупредил Селиверстов. – Может произойти скандал.

Тряхнув стопкой прочитанных бумаг, Глеб Бокий задал встречный вопрос:

– Вы думаете, я буду сидеть на месте после того, что прочитал?

Начальник уголовного розыска решил не спорить. Его фигура как-то перекособочилась, шинель на узких плечах некрасиво затопорщилась, воротник завернулся.

– Совсем нет, – несколько растерянно произнес он.

– Пока мы будем здесь дожидаться, эта контра нас всех на фонарных столбах перевешает! И потом, после октябрьского переворота нам уже бояться нечего. Все, выходим!

Глава 14. Задержан до особого распоряжения

К дому двадцать четыре по

Большой Морской улице, где размещалось «Товарищество Фаберже», подъехали на двух машинах: грузовой, ощетинившейся многими штыками сидевших на ней красноармейцев, и легковой, в которой разместились Глеб Бокий и Селиверстов. Остановились точно перед парадным входом, у которого с важностью генерала прохаживался швейцар. Увидев выпрыгивающих с грузовика бойцов, неспешно и без робости шагнул навстречу.

– Стесь дипломатищеская миссия, господа.

– А это мы сейчас проверим. – Глеб Бокий вышел из машины и, вырвав из кобуры маузер, громко произнес: – А ну, прочь с дороги, контра!

Швейцар что-то пробормотал на чужом языке и в страхе попятился. Глеб Иванович рванул на себя дверь, поддавшуюся неожиданно легко, и уверенно прошел в гостиную.

– Куда?! Куда?! – вышел им навстречу человек в смокинге. – Господа, вы что-то напутали! Это дипломатическая швейцарская миссия!

Отставая от Бокия на два шага, спешили солдаты, отбивая по гранитным ступеням рваную враждебную дробь.

– Кто здесь за главного? – спросил Бокий, строго посмотрев на мужчину в смокинге.

– Я – посол швейцарской миссии Эдвард Одье, если вам угодно, – произнес мужчина, слегка наклонив голову.

Глеб Иванович с интересом всмотрелся в крупного дородного мужчину лет сорока пяти, с небольшим брюшком и намечающимся вторым подбородком. Вспомнились бумаги, обнаруженные в мусорной куче за его подписью, округлой, как шар. Чем-то готическая закорючка напоминала самого Эдварда Одье, если присмотреться к ней повнимательнее, можно было при небольшой фантазии рассмотреть в ней голову с отвислыми щеками.

Однако в мужестве швейцарцу не откажешь. Темные брови, сведенные к переносице, смотрели жестко и неуступчиво. Его не волновала собственная судьба, и за просторный холл, вдруг сделавшийся невероятно тесным от присутствия многих бойцов, он собирался биться, как за берега Женевского озера, захваченного неприятелем. Просто так такую глыбину не обойти. Вот разве что убить его… Следует избегать эксцессов, не тот случай, чтобы ссориться с международным капитализмом.

Глеб Иванович приосанился, отчего тотчас увеличился в росте, и заговорил, придавая своему голосу должную официальность:

– Я председатель петроградской ЧК Бокий. У нас есть информация, что в вашей дипмиссии левые эсеры спрятали большую партию оружия.

– Это какое-то недоразумение!

– Мы должны проверить.

Дипломат поднял оплывающий подбородок, отчего стал выглядеть еще более высокомерно. Так международный капитал, раздобревший на эксплуатации трудящихся, посматривает на обескровленный в революционных боях российский рубль. Посла не смущали обступившие бойцы, как-то угрожающе позвякивающие железом, закаленным в битвах с империализмом. Со стороны могло показаться, что красногвардейцы взяли его в плен и только дожидаются команды, чтобы нанизать его тучное тело на острие заточенных штыков.