Ограниченный контингент

Громов Борис Всеволодович

Осенью я был назначен командиром 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, которая до ввода в Афганистан находилась в Кушке. После войны она вернулась на свое прежнее место, стоит в Кушке и сейчас. Почти вся дивизия осенью 1980 года находилась в Шинданде. Лишь один полк действовал в отрыве от основных сил — он был расположен в Герате, очень красивом, с тысячелетней историей городе. Этот район был для нас важен прежде всего потому, что там находилась вторая по величине авиабаза на всем западе Афганистана.

В то время, к счастью, вопросы, связанные с продвижением по службе, решались при личной встрече, а не по телефону, как это произошло во время моего назначения на должность первого заместителя министра внутренних дел. Командующий

войсками Туркестанского военного округа генерал-полковник Юрий Павлович Максимов очень часто прилетал в Афганистан и каждый раз отправлялся непосредственно в дивизии 40-й армии. Многих офицеров он знал лично и при необходимости шел навстречу, помогая решить ту или иную проблему. Однажды с просьбой об отпуске, а по тем временам это было из ряда вон выходящее событие, обратился к нему и я. Причина, на мой взгляд, была более чем уважительная — в Саратове у меня родился второй сын, Андрей. Мне сказали об этом накануне отлета в Ташкент, где я и еще один офицер должны были представить для утверждения оперативные планы. Подписывать их должен был в том числе и командующий. Перед тем, как идти к нему, я поинтересовался у знающих людей — отпустит или нет? Все отрицательно качали головой. Все же я набрался храбрости и в конце разговора с командующим, когда он подписал все бумаги, которые мы привезли, попросил разрешения слетать в Саратов — все-таки сыновья рождаются не каждый день. Он согласился и дал мне на все пять дней. Прямо из штаба округа я поехал на аэродром, улетел в Саратов, посмотрел на сына и вернулся обратно в Афганистан.

Не проходило месяца, чтобы генерал Максимов не побывал в 40-й армии. На третьем этаже дворца Амина он имел свой кабинет, который был специально оборудован всеми современными средствами связи, позволявшими из Кабула руководить не только частями Ограниченного контингента, но и всем округом.

Во время одного из таких прилетов в конце октября командующий пригласил меня к себе. Он сказал, что военный совет ТуркВО принял решение рассмотреть мою кандидатуру на должность командира дивизии. Как я понял из разговора, Максимов предварительно созвонился с офицерами в Майкопе и навел справки о моей предыдущей службе. Я не был готов к такому повороту событий, новость о предстоящем назначении стала для меня в одинаковой степени неожиданной и приятной. Я поблагодарил командующего за доверие и, вернувшись в Баграм, доложил о состоявшемся разговоре своему комдиву. Через два дня документы были готовы и отправлены в Москву.

Прошло больше месяца после этого разговора, и он уже стал забываться, но в начале декабря позвонил генерал Максимов и тепло поздравил с тем, что министр обороны подписал приказ о моем назначении. Через несколько минут меня уже поздравлял новый командующий армией, генерал-лейтенант Борис Ткач, Тухаринов к этому времени уже вернулся к своей прежней должности в Ташкенте. Ткач приказал мне завтра же вместе с начальником штаба армии генералом Валентином Панкратовым вылететь в Шинданд и принять новую должность.

Полет в Шинданд занял у нас больше полутора часов. Там уже знали о том, что летит новый командир. Свободные от службы в тот день подразделения уже ожидали меня. На небольшом плацу, если так можно назвать место между двумя рядами деревянных казарм, стояли также артиллерийский полк и десантный батальон 103-й дивизии.

Я сменил на должности командира дивизии генерала Юрия Васильевича Шаталина, который позже стал командующим внутренними войсками. 5-й мотострелковой дивизией он командовал долго, еще до того, как она была введена в Афганистан. За четыре дня мы вместе с ним облетели районы, где несли службу подразделения дивизии, побывали почти на всех заставах и в Герате.

Он познакомил меня с офицерами и афганским руководством авиабазы. Интересна такая деталь. К себе домой в Кушку генерал Шаталин улетал рано утром. От штаба дивизии до аэродрома было не больше пяти

минут езды на машине. Когда мы туда приехали, нас уже ждал оркестр, заместители комдива и командиры частей. После того как мы попрощались и были сказаны все теплые слова, оркестр заиграл «Прощание славянки». Двигатели вертолета уже работали, Шаталину оставалось только сесть и закрыть люки. В этот момент у вертолета неожиданно лопнуло одно колесо. Все немного растерялись. Во-первых, такое происходит не каждый день, а во-вторых, Шаталину предстояло больше часа лететь над районами, где постреливали. Прежде всего это была огромная «зеленая зона» вокруг Герата. Пришлось, чтобы, не дай Бог, не случилось самого плохого, дополнительно выделить два вертолета огневой поддержки.

5-я дивизия в бытовом отношении была обустроена лучше других. Штаб стоял примерно в километре от частей, так что туда мы ходили пешком. Все управление дивизии разместилось в шести одноэтажных домиках, в каждом из которых было четыре комнаты, печное отопление, туалет и умывальник. Городок впоследствии разросся — появились офицерская столовая и еще несколько домиков. Там же размещались батальон связи и фельдъегерская служба.

Луркох

Приняв должность, я хотел еще раз побывать во всех подразделениях, но сделать это мне не удалось. Дивизия в это время вела боевые действия недалеко от Фараха, в горном массиве Луркох. Руководил ими генерал Ю. В. Шаталин, но за неделю до моего приезда в Шинданд он оттуда уехал, оставив вместо себя первого заместителя.

Возле Луркоха дивизия находилась больше четырех недель, для нас это был очень большой срок: мы несли там потери. На третий день после вступления в должность я прилетел в окрестности Фараха. Необходимо было на месте разобраться и определиться в дальнейших действиях.

Массив этот представлял собой интересное и необычное место. На абсолютно голой равнине в радиусе шести километров высились каменные глыбы. Самая большая вершина находилась на высоте более трех километров над уровнем моря.

По данным нашей и афганской разведок, в центре массива находилась большая база с оружием, боеприпасами и продовольствием. Душманами там был оборудован неприступный лагерь, откуда они совершали набеги на дорогу, по которой непрерывно шли в Кандагар наши и афганские колонны, а также на расположение 70-й отдельной мотострелковой бригады. Все подступы и радиальные ущелья, ведущие в центр горного массива, были заминированы.

Командный пункт дивизии размещался в нескольких кунгах, которые были зарыты в землю и тщательно закрыты маскировочными сетками. Там уже находились все заместители командира дивизии, отвечающие за работу артиллерии, связи, авиации и разведки. Эти боевые действия мы проводили совместно с афганской пехотной бригадой, численность которой не превышала 115 человек. Фарах был для них местом постоянной дислокации. Иногда, когда отрабатывалось взаимодействие, мы приглашали в наши кунги и афганских военных.

В течение двух дней я выслушивал мнения тех офицеров, которые долгое время находились возле Луркоха и досконально знали ситуацию. Обсуждение проходило тяжело. Мы колебались. Наши офицеры однозначно говорили о том, что продолжать боевые действия и идти внутрь горного массива бессмысленно. Предлагали самим заминировать все входы и выходы, оставив душманов как бы в мешке, и постоянно держать их под воздействием артиллерии и авиации — каждый день подбрасывать им туда «подарки».

Афганцы придерживались другого мнения. Их командир предлагал сделать мощный прорыв вглубь и уничтожить эту базу. Свое решение к тому моменту у меня уже было готово, но я все-таки поинтересовался: «Кто пойдет первым?» Оказалось, что первыми должны идти советские. У афганцев, как сказал заместитель их командира по политической части, сил пока маловато, но они сделают все для того, чтобы поддержать и помочь нам.