Охота без милосердия

Утгер Майкл

— Это хорошая мысль. Вряд ли Дэйтлон объявится у сообщников перед выходным днем. Если твоя версия себя оправдает, то мы накроем их всех сразу.

— Нам бы двоих или одного. Это уже что-то!

— Напрасно, Эд, ты думаешь, что я хочу обелить себя или доказать кому-то, будто я единственный, кто может быть комиссаром. Нет, мое решение окончательно, я ухожу из полиции. Но Дэйтлон — это дело чести! Я не могу простить ему эту фотографию в газете, смерть наших ребят и открытого издевательства. Он должен предстать перед судом, и он должен быть наказан по всей строгости закона. И мы обязаны

довести это дело до конца. Ладно! Поехали в управление! Нам необходимо сделать некоторые распоряжения и приготовления.

В отличие от средневековых казематов, «особые кабинеты» федеральной полиции находились на шестом этаже. Это был последний этаж здания, и туда не доходил лифт. Из посторонних до этого этажа добрался бы только Эдвард Гувер, если, конечно, шефа ведомства можно назвать посторонним.

Здесь находился лазарет для арестованных, подследственных и бежавших преступников, которые проходили по ведомству федеральной полиции и которых привозили сюда из специзоляторов ФБР. Некоторых здесь лечили, другим развязывали язык, третьи исчезали с лица земли, и о них забывали. Но у лазарета имелась одна особенность. Люди, которые через него проходили, никогда уже не выходили на свободу, даже те, которым оказывалась медицинская помощь. Никто не знал или не хотел вспоминать, кому именно пришла идея устроить это своеобразное гнездо под крышей не очень приятного, но уважаемого, жесткого и пугающего учреждения.

Начальник оперативного отдела, а для многих просто агент Холлис, сопровождал своего босса в лазарет. Стальные двери и решетки, но белые стены, чистота и кафельный пол. Каждая палата или камера была рассчитана на одного пациента, где за ним велось тщательное наблюдение. Охраны, санитаров и медсестер здесь было куда больше, чем пациентов. Из сорока палат было занято восемь, остальные пустовали.

Пустовали не потому, что не было больных или ФБР не нуждалось в допросах здоровых подопечных. Дело все в том, что в армейских или оперативных подразделениях выработался обычай не церемониться с преступниками, а уничтожать их. «Очищение страны от скверны» — один из первых лозунгов президента Рузвельта был поддержан министерством юстиции и Эдгаром Гувером.

В этот день у Бэрроу был повод зайти сюда. Холлис предъявлял ему материал. Своего рода отчет.

Возле двенадцатой палаты-камеры Холлис остановился и кивнул надзирателю, чтобы тот открыл дверь. Лязгнул засов, отодвинулась щеколда, и тяжелая железная дверь открылась.

В узкой комнате, стены которой были обиты ватными стегаными матрацами, а пол покрыт ковром, имелось все, что нужно, даже санузел. Окно было достаточно большим, и камера казалась светлой. Правда, на окнах были решетки в два ряда — внутренняя и внешняя. Посреди комнаты стояла кровать, на ней лежал человек. Он не спал, он не умирал. Он смотрел в потолок, тело его было перевязано бинтами. Рядом с кроватью на табурете сидела медсестра, а у окна был крепкий паренек с короткоствольным автоматом «стенх».

— Как его самочувствие? — спросил Холлис. — Операция прошла нормально, пули изъяты, серьезных повреждений нет, все органы функционируют нормально. Через пару недель встанет на ноги.

Бэрроу смотрел

на лежащего перед ним человека, как на ископаемый экспонат, невероятной редкости.

— Вы знаете, что вас ждет, мистер Кейси? — спросил Бэрроу.

Больной перевел на него глаза.

— Мне все равно.

— Нет, такого быть не может. Вы живой человек.

— И вы меня умертвите на электрическом стуле! Это меня не пугает.

— Вот в это я верю. Но покойников на электрический стул не сажают. Вас нет на белом свете. Вы уже умерли. У меня на ваш счет другие планы.

Бэрроу достал из кармана свернутую газету и положил ее на кровать.

— Почитайте мистеру Кейси, сестра. Ему не стоит напрягать зрение. На первой полосе говорится, как погиб гангстер Брэд Кейси при попытке к бегству, и помещен очень хороший снимок с дырками в теле. Итак, мистер Кейси, вас уже нет.

В глазах раненого сверкнула такая Ярость, что Бэрроу поторопился выйти, несмотря на охрану. Он не любил таких людей. Он их боялся. Он боялся их даже мертвых.

— Ваша просьба выполнена, сэр, — усмехаясь, сказал Холлис, когда они спускались по лестнице на пятый этаж. — Этого человека можно обработать, сэр.

— Не сейчас. Он еще не осознал своего положения. Надо суметь продать ему его собственную жизнь.

— Вы сумеете это сделать, сэр.

— Как тебе нравится твой новый кабинет?

— Я им доволен. Он рядом с вашим.

— Тогда зайдем в мой.

Они вошли в приемную, и секретарь Бэрроу передал ему шифрованную записку. Бэрроу быстро пробежал ее глазами и усмехнулся.

Из приемной они попали в огромный кабинет Бэрроу, который не успевал проветриваться от сигарного дыма.

Ни слова не говоря, Бэрроу снял трубку и попросил соединить его с комиссаром криминальной полиции.

— Добрый день, уважаемый комиссар. Вас беспокоит шеф ФБР. Вы извините, что отрываю вас от дела, но вынужден внести кое-какие коррективы в ваши планы. На основании приказа губернатора штата от пятого ноября я беру на себя все решения по самым ответственным операциям.

Легерт вытер платком взмокший лоб.

— Да. Я знаю об этом приказе.

— Прекрасно. Завтра утром к вам придет мой главный оперативник Барк Холлис со своим напарником. Вы обязаны ввести его в курс дела, и он будет руководить операцией по захвату Дэйтлона у кинотеатра. Прошу вас, комиссар, не стоит устраивать склок и бойни с моим ведомством. Мы делаем общее дело. Советую выполнить мою просьбу.

Бэрроу не стал выслушивать ответ, он положил трубку. Холлис напрягся.

— Я дарю тебе Дэйтлона, Холлис. Этот зверь меня уже не интересует. Забей его!

— Я это сделаю, сэр.

Бэрроу закурил и, выпустив струйку сигарного дыма, посмотрел на Холлиса и сказал:

— Мне жаль, но наши кабинеты не должны быть рядом, Барк! Я устал от межведомственных дрязг помимо непонимания наших сателлитов. Пора наводить свои порядки без того, чтобы кто-то бросал нам палки в колеса.

— Я понимаю, сэр. Но причем здесь кабинеты?

— Значит, не понял. Твое кресло в кабинете Легерта. Я постараюсь добыть его для тебя!

6. Каждому свое