Охота к перемене мест
Шрифт:
– Артур Яковлевич, я так рада. Я всю ночь думала о вашем предложении… Я буду играть гениально. Обещаю!.. Давайте выпьем за мою новую роль.
– Давайте выпьем!.. Но не здесь. Я тут приглядел место для вашей первой съемки. Можем его осмотреть и даже сразу прорепетировать.
– Конечно, Артур Яковлевич… А это далеко?
– Нет… Вот там в лесу. За холмом. Там, где гора начинается.
Умнов начал потихоньку отходить к автобусам. Ванда осторожно пошла за ним. Она поняла, что пока всё связанное с ее ролью – это секрет… Но
Умнов взял в автобусе сумку, из которой торчало одеяло. Это было странно, и Ванду посетили смутные подозрения.
– Артур Яковлевич, а зачем нам одеяло?
– Ты вот что, Ванда – зови меня просто Артур, и давай на «ты»… Мне, конечно, сорок с большим хвостиком, но и тебе пошел четвертый десяток. Мы – почти ровесники!.. Согласна?
– Согласна… Так скажи мне Артур – зачем ты взял одеяло?
– Это, Ванда – реквизит! Если нам с тобой репетировать, то это надо делать в полную силу, а не лишь бы как!.. Первая твоя сцена сидячая. И я не хочу, чтоб ты на голой земле, где муравьи и всякое такое… Поняла?
– Поняла…
Они сразу спустились в ложбинку, прошли сотню метров и за холмом вошли в старый сосновый лес. Здесь, в стороне от дороги на берегу ручья Умнов указал на маленькую поляну.
– Отлично, Ванда! Солнце у нас сзади – значит камеру поставим здесь. А ты сядешь вот тут, под рябиной… Сюжет такой: ты грустишь, ждешь любви, и вдруг появляется он!
– Кто?
– Твой любимый!.. Скажем так – он преподаватель из института, где ты училась. У вас был роман, но пять лет назад вы расстались.
– Почему?
– Из-за глупой ссоры!.. Ты, Ванда, не уходи в детали. Это мы потом сочиним… Итак – вы вдруг встречаетесь и между вами вновь вспыхивает чувство. Ураган страсти!
Умнов выхватил из сумки одеяло и постелил его на мягкую травку. Потом он нежно взял Ванду за плечи и усадил под рябиной. А сам продюсер отошел на несколько метров, пытаясь найти удачное место для кадра.
– Начинаем репетицию… Ванда, ты вошла в роль?
– Вхожу… Но я не поняла, Артур – что мне играть? У меня пока текста нет.
– Нет и не надо! Это будет немая сцена… Ты работай по системе Станиславского. Вживайся в роль. Возбуждай в себе страсть… Потом появится твой любимый, а ты уже вошла в образ.
– А кто будет моим партнером?
– Я!.. Да, и я хочу сняться в этом фильме! И именно с тобой… Так, собрались! Начали!
Умнов изобразил из ладоней камеру, направил ее на Ванду и замер, показывая, что съемка началась…
У Горбовской было высшее гуманитарное образование. Она слышала и про МХАТ, и про Константина Сергеевича, и про актерское перевоплощение… Она быстро попыталась убедить себя, что любит Умнова. Вернее, того, кого он будет играть… Она его сильно любит! Очень!..
Мысли путались, а любовь не приходила… От отчаянья Ванда
Умнов решил, что настало его время! Он прекратил изображать кинокамеру и рванулся к Ванде.
Это было как в немом кино. Артур Яковлевич упал перед Вандой на колени, раскрыл объятья и долго смотрел пронзительным взглядом… А Горбовска хлопала глазами и тоже пыталась играть пылкую любовь. Она думала, что на этом их сцена и закончится.
Но нет!.. Умнов схватил Ванду в охапку и стал целовать. Сначала шею, уши, щеки… А потом он впился ей в губы!
Ванда всегда считала, что киношные поцелуи – имитация. А особенно на репетициях. Чуть прижмутся сжатыми губами и изображают!… А этот умник сжал ее, как медведь и работал по полной программе! Он даже попытался завалить ее на одеяло, но Горбовска вывернулась и отстранилась.
Они стояли на коленях лицом друг к другу. Оба были злы и тяжело дышали… Возможно, что через две-три минуты они бы восстановили дыхание, успокоились и разошлись полюбовно. Но Гордая полячка решила отомстить за слегка поруганную честь.
Ванда сжала кулак правой руки, размахнулась и ударила, пытаясь попасть в продюсерскую челюсть… Но Умнов когда-то занимался спортом. У него была реакция! Не очень хорошая, но была… Он не отклонился, а чуть наклонился, и Горбовска промазала. Она попала Артуру не в челюсть, а в глаз.
Продюсер упал на спину, застонал и три минуты катался на одеяле, прикрывая ладонями лицо. А когда опять встал на колени и опустил руки, то Ванда поняла, что рука у неё тяжелая. Под левым глазом Умнова сверкал объемный бугристый фингал. Этот синяк был чем-то похож на половинку фиолетового помидора.
– Ой, Артур Яковлевич. Как это я вас неловко… Что теперь делать?
– А там что, Ванда? Очень сильно видно?
– Не то слово! У вас там крупный фонарь, размером с мой кулак.
– Я так и думал… Значит так! Будем всем говорить, что мы искали место для съемок. Я у ручья поскользнулся и ударился о пень…Ясно?
– Мне то ясно. Но никто не поверит.
– Это, если один раз сказать. А когда мы будем повторять многократно, то сперва засомневаются, а потом поверят… Ну ты, Горбовска, молодец!
– Вы на меня не злитесь?
– Ни в коем разе!.. Я же не первый год продюсер. Любая актриса мне бы тут все услуги. Даже противно!.. А вот так, как ты… В тебе есть что-то настоящее! Это даже приятно. Но очень больно…
Борис Кукин работал один, и он не мог разорваться. В день приезда сыщик довел съемочную группу до «Азалии». Сразу началась суматоха с разбором вещей и багажа. У окошка администратора артистки делили номера – кому «люкс», кому «полулюкс», а кому и двухместный номер с туалетом в коридоре…