Охота на бессмертного

Горъ Василий

– Зо-ло-тых!

– Извини, уважаемый, но ни одна женщина на Иллемаре не стоит даже одного!

– Ни одна, кроме Оллии… – злобно покосившись на открытое окно, буркнул ап-Куеррес. – Эта девка совершенна: она невинна, полностью здорова, невероятно красива, а еще умеет петь и танцевать! В общем, тот, кто предложит ее истинному ценителю женской красоты, внакладе не останется…

…После ухода Квидда и его «личной собственности» Табаки принялся отрываться: заказал в комнату чуть ли не все меню постоялого двора и пару кувшинов самого хорошего вина, уселся за

стол и начал набивать пузо. Правда, не сразу, а только после того, как закрыл дверь на засов и нацепил на шею Ольге ее рабочий амулет. Жрал, как за троих. Словно компенсируя организму все недоеденное за время вынужденных странствий в компании с землянами. А когда наелся – завалился на кровать и часа четыре тупо пялился в потолок.

Встрепенулся после полудня, когда Илль поднялся в зенит и в комнате стало невыносимо жарко и душно: вытер вспотевшее лицо рукавом, поправил сползшую повязку, встал, подошел к Фроловой и раздраженно рыкнул:

– Взгляд – в пол и голову ниже!

Девушка стиснула зубы и повиновалась. Видимо, не слишком быстро, так как маг сорвал с нее амулет, отступил на шаг и активировал ошейник. Причем не абы как, а расчетливо, поймав ее на выдохе.

Девушка терпела, сколько могла. Но когда легкие начали гореть от недостатка кислорода, а в глазах потемнело, вцепилась в ненавистный кожаный ремешок, открыла рот и попыталась втянуть в себя хоть глоток воздуха.

От прикосновения к тоненькой полоске сработал защитный контур. Тот самый, который активировался при попытке снять ошейник или удалиться от хозяина больше, чем на двадцать локтей. И Ольге стало значительно хуже: к жжению в груди и темноте в глазах добавились все усиливающиеся судороги в конечностях и жуткое сердцебиение.

– Что, не нравится? – насмешливо поинтересовался Табаки, а когда она кивнула, рявкнул на весь постоялый двор: – Опусти руки вдоль бедер и опустись на колени!

Услышав знакомую команду, Фролова заскрипела зубами от дикого, ни с чем не сравнимого бешенства, но руки от ошейника убрала и, уже практически ничего не соображая, рухнула на пол.

– Молодец! – довольно выдохнул маг. – Сегодня ты послушна, как никогда…

Вместе с последним словом в легкие девушки хлынул живительный воздух. Потом тело затрясло, и она, упав ничком, на некоторое время выпала из реальности, сосредоточившись только лишь на дыхании.

Встать на ноги получилось только лишь через вечность. А еще через вечность она собралась с силами и выдавила из себя одно-единственное слово:

– Зачем?!

– Ты слишком гордая! – тут же ответил маг. – А у нас, на Иллемаре, гордых женщин не бывает…

– Ясно… – закрыв глаза, чтобы не бесить и без того недовольного мага горящей в них ненавистью, еле слышно выдохнула она.

– Что-о-о?!

– Ясно, хозяин!!!

– Вот так заметно лучше! – хохотнул он, подошел к Ольге, приподнял ей подбородок и ухмыльнулся прямо в лицо: – Запомнишь – может быть, выживешь. Нет – сдохнешь, как…

Заканчивать аналогию маг не стал, так как услышал приближающийся топот нескольких пар ног, торопливо сорвал с нее амулет и, убрав его в висящий на поясе кошель, отодвинул в сторону засов на двери.

«Ап-Риддерк, наверное…» – заставив себя сгорбить спину, угрюмо подумала девушка, сместилась

поближе к окну и постаралась стать как можно незаметнее.

Ее догадка подтвердилась буквально через несколько секунд, когда дверь распахнулась без всякого стука, и в комнату ввалилось четверо мощных и невероятно уверенных в себе мужчин, увешанных амулетами чуть ли не с ног до головы.

Определить, кто из них является магом, девушка не смогла, так как все четверо были одеты в одинаковые кольчуги с рукавами в три четверти, черные кожаные штаны и высокие сапоги, а на поясе носили одинаковые мечи. Небритые лица, короткие прически и одинаково мрачные выражения ситуацию тоже не прояснили.

«Видимо, ехать сам не захотел и прислал кого-то из свиты…» – отрешенно отметила она.

Пока девушка оглядывала воинов сквозь полуприкрытые ресницы, они пялились на нее. Только вот смотрели не на лицо или тело, а в точку между бровями. В ту самую, где должна была находиться поставленная ап-Куерресом метка. А когда насмотрелись, одновременно перевели взгляды на ошейник, похоже скривили губы и, наконец, заметили того, кто его надевал.

Заговорили, слава богу, не вчетвером, а дали возможность высказаться самому старшему – седовласому мужчине со шрамом на подбородке и пятном старого ожога над правой бровью:

– Кто такой?

– Тарбак ап-Куеррес… – с достоинством представился маг.

– Использование Поводка ап-Сиггейра на гражданах Девяти Миров запрещено законом и карается лишением дара!

– На гра-жда-нах! – ничуть не испугавшись угрозы, прозвучавшей в голосе старшего из воинов, по слогам повторил Табаки. – Но Оллия – не гражданка Девяти Миров. Она – моя личная собственность! И для того чтобы в этом убедиться, тебе достаточно внимательно посмотреть на ее метку…

– Где ты ее взял?!

– Где взял – там больше нет.

– Я, кажется, спросил…

– Я тебе не вассал… – равнодушно пожал плечами ап-Куеррес. – Поэтому… у меня есть ОЧЕНЬ дорогой товар! Если он тебя интересует, задавай вопросы о НЕМ. Если нет – возвращайся туда, откуда приехал…

– Ты первак, а ведешь себя, как ильмень [109] … – фыркнул седовласый и… радикально сменил стиль разговора: – Ладно, давай перейдем к делу: говорят, ты просишь за эту девку аж десять золотых?!

109

Ильмень – самый долгоживущий вид деревьев в Девяти Мирах. В просторечии – маг, достигший девятой ступени мастерства.

– Она того стоит.

– О как! – восхитился воин, шлепнул по руке, подставленной белобрысым здоровяком с коротенькой и очень ухоженной бородкой, а потом задумчиво подергал себя за ус. – Интересно, а как ты это определил?

Табаки неторопливо подошел к Ольге и приказал открыть рот:

– Как тебе ее зубы?

Воин текуче переместился поближе к девушке и удивленно выгнул бровь:

– Неплохо…

Его друзья, шагнувшие следом, ограничились кивками.

– Теперь посмотри на ее руки… – бесцеремонно взяв Фролову за правую кисть, маг перевернул ее ладонью кверху и задержал в таком положении.