Охота на блондинок

Неткачева Наталья

— Потому что сейчас рановато и для дружеского визита, а мы с тобой даже незнакомы.

— Э… вы правы. Я — Инга.

Она снова протянула руку. Повезло мне — ещё и соображает медленно.

— Ладно, познакомились. Вообще-то, это сказано к тому, что в такую рань я могу принять исключительно по вопросу жизни и смерти.

— А… да, конечно, у меня как раз такой вопрос, — девушка опустила руку и протяжно всхлипнула.

Ну вот, только ревущих подростков мне не хватало. Сейчас начнёт какую-нибудь несчастную любовь оплакивать. Я тяжело вздохнула. Призрачные

надежды на продолжение утреннего сна таяли на глазах.

— Проходи, Инга. Лет-то тебе сколько?

— Восемнадцать, — она несмело прошла вслед за мной в кухню.

Что ж, эта хотя бы совершеннолетняя.

— Посиди минутку, — я кивнула на диван у окна. Нанесла визит в ванную, умылась, переоделась и неохотно вернулась к посетительнице.

Чай и кофе предлагать не стала. Мне сейчас не до демонстрации гостеприимства.

Инга сидела прямая, как натянутая струна, и судорожно комкала в руках одну из моих бумажных салфеток.

— Ладно, быстрее начнём, быстрее закончим. Что у тебя случилось?

— Макс не вернулся домой, — снова всхлипнула она. — А одна моя знакомая слышала от другой своей знакомой о том, как вы нашли пропавшую девочку. Вот я и подумала…

Так — так, сарафанное радио имени Алины Шолоховой заработало! Жаль, не совсем вовремя.

— Кто такой Макс?

— Мой лучший друг! — ещё одно душераздирающее всхлипывание. — Пропал два дня назад. Я не знаю, что делать.

— А что полиция говорит?

Девушка растерялась:

— Мама сказала: «Полиция такой ерундой заниматься не будет». И вот я…

— Стоп! Ерундой? — я, наконец, проснулась и почувствовала подвох: — Инга, ещё раз — кто такой Макс?

— Мой лучший друг.

Я мысленно сосчитала до десяти и уточнила:

— А точнее? Кто это: ребёнок, парень, местный бомж?

Святая наивность растерянно захлопала ресницами и выдала:

— Почему бомж? Макс — моя собака.

Ух! Боженька, дай мне терпения!

— Так, всё! Приём окончен, до свидания!

— Нет, пожалуйста! Куда же мне ещё обращаться?! В голубых глазах девочки светилось неподдельное отчаяние, но я не дрогнула: вынужденная бессонница — отличное средство от мягкосердечия.

— Куда угодно! В службу спасения, к Чипу и Дейлу! Я собак не ищу!

— Но это не просто собака! Макс — единственное существо, которое меня любит!

Ах, юность — беспокойная пора гормональных бурь и маниакальной тяги к преувеличениям.

— Ты — сирота? — на всякий случай уточнила я.

— Можно и так сказать, — неохотно ответила Инга, потянувшись за второй салфеткой. От первой остались только обрывки. — Сирота при живых родителях. У отца давно другая семья, а мама… для неё в жизни главное — карьера, новый муж и ещё Богдан — гордость семьи. А вот я — её самое большое разочарование: ни талантов, ни внешности. Уверена, она даже не заметит, что я уехала.

— Далеко живёшь?

— В Москве, но сейчас в коттеджном посёлке. У нас там загородный дом.

Она сказала название посёлка. Далековато — километров сто восемьдесят проехала!

— А ближе никого

не нашла? У тебя столица под боком, там экстрасенсов пруд пруди.

— У нас и по-соседству одна живёт — Дарина. — Инга расправилась со второй салфеткой, я охотно подсунула ей третью, лишь бы не ревела. — Но она только на картах гадает. Ничего толком не сказала. И, вообще, я её боюсь. Говорят, она… э… тёмная!

Я умилилась: ну, прямо Ночной дозор — всем выйти из сумрака!

— А я, по-твоему, белая и пушистая? Всех люблю и бросаюсь на помощь по первому зову? Знаешь, возможно, в другое время я более терпима и милосердна, но не сейчас.

— Мне зайти позже? — всхлипнув, уточнила Инга.

— Угу, в следующей жизни.

— О, пожалуйста! Умоляю, не отказывайтесь! Я заплачу! — она поспешно выгребла из сумочки несколько мятых тысячерублёвок и положила передо мной. — Вот. У меня ещё есть. Деньги — единственное, что я получаю без возражений.

— Ты первая, кто на это жалуется.

Я с тяжёлым вздохом пересчитала купюры и вернула половину. Всё равно ведь не отстанет. Проще потратить ещё немного своих… гм… последних сил, да отпустить её с миром.

— У тебя есть что-нибудь принадлежащее псу?

Ах, как я надеялась на отрицательный ответ. Увы, Инга вытащила из сумочки ошейник, на котором отчётливо выделялись несколько рыжих волосков. Отлично! В собачьей шкуре мне до сих пор приходилось бывать лишь образно. Теперь же предстояло буквально перевоплотиться в четвероногое, лающее и грызущее кости существо. Бр! Нет уж, увольте, обойдусь установкой наблюдателя.

— Хорошо, попробую, но обещать ничего не могу. С животными я прежде не работала.

Она смиренно кивнула. Я отделила несколько волосков, зажала их между ладонями и начала отсчёт.

Поздний вечер. Пёс небольшой, рыжий, явно не голубых кровей крадётся к строению, напоминающему сарай. Вдруг его ухо вздёрнулось, и он резко обернулся, видимо, на звук. В поле зрения мелькнула тёмная фигура, занёсшая лопату. Последовал удар по голове. На этом всё…

Нет, он ещё жив. Его куда-то понесли, затем бросили на кучу сухих сучьев. Теперь точно всё. Глаза пса закрылись навсегда, по телу прошла последняя судорога, и он обмяк, уткнувшись носом во что-то бело-оранжевое. Присмотревшись, я разглядела… женскую ладонь с длинными ногтями ядовито-морковного цвета.

Глава 2

Я медленно открыла глаза и растёрла виски, в них барабанили отбойные молотки. Глова была тяжёлой.

От надежды, светившейся в голубых глазах Инги, стало только хуже. Она молчала, боясь задавать вопросы, а я не знала, что именно ей сказать. Сначала лучше удостовериться в реальности своих видений.

— Скажи, Инга, твой Макс не слишком породистый, верно?

Она удивлённо моргнула.

— Да, он… я подобрала его на улице совсем маленьким шесть лет назад, и для меня никогда не имело значение, какой он породы. Мама его не любила, называла смесью бульдога с носорогом. А что?