Охота на эльфа
Шрифт:
А ситуация в изложении старика Уруса выглядела вот как. У непутевых политиков по обе стороны океана опять стряслась большая беда. В очередной неистовой попытке передавить друг друга люди придумали новое абсолютное оружие. Даже не оружие, а просто наикратчайший путь к концу света. Охотясь друг за другом, сильные мира сего, наконец, поняли, что для победы совсем не обязательно отстреливать всех поодиночке, достаточно нескольким избранным попасть в точку сингулярности. А это такая специальная точка, где становится доступным АБСОЛЮТНО ВСЕ, ибо у находящегося в ней власть над миром безгранична. (Вот
Вопрос: кто такие — они? Ответ: две самых могущественных организации на Земле. Сверхсекретная служба ИКС (Интернациональная Контрольная Служба), объединяющая практически все демократически настроенные силы планеты от американского АНБ до японской разведки. И — аналогично-симметричная, столь же глубоко запрятанная от посторонних глаз структура с невзрачной вывеской ЧГУ (Четырнадцатое Главное Управление, якобы ФСБ), в действительности давно подмявшая под себя не только родную ФСБ, но и все дружественные ей спецслужбы в тоталитарных странах. (Я слушал и умилялся этим формулировкам.)
Они нашли точку сингулярности вместе. По-другому и быть не могло. Но ни те, ни другие ничего не поняли. Никому из них по положению и по роду деятельности не полагалось верить в чудеса. А разложить странное явление на рациональные составляющие никак не удавалось ни тем, ни другим. И все было б хорошо, если б так и закончилось двумя-тремя нелепыми отчетами, которые начальство в подобных случаях торопливо прячет под сукно. Но среди тех, кто оказался в точке сингулярности, были ещё и достаточно случайные люди: писатели, романтики, разгильдяи… А вот это уже грозило очень серьезным нарушением равновесия в мире.
Эльфу вменялось в обязанность ни много, ни мало — восстановить поколебавшийся порядок. Как? Нет, опять не угадали. И здесь обошлось без душегубства. Уничтожать персонально каждого, побывавшего там, не просили. Вежливо прокомментировали, что этот способ обкатывался в истории не однажды, результаты давал, разные — от стопроцентных до никаких. Но в данном случае классический подход спецслужб всех времен и народов не годился принципиально. Почему? Ну, как водится у них, у Владык, это не объяснялось. Однако план разработали подробный. Вот только на первый (да и на сто двадцать первый) взгляд, полный абсурда. Ну, действительно: почему вдруг свет в очередной раз сошелся клином на России? И, что особенно смешно, на её экономической политике. От успехов в такой сугубо частной области ни с того, ни с сего зависела дальнейшая история человечества.
Я-то сразу и, признаться, с известной тоскою, узнавал дивную внелогическую манеру наших тибетских братьев по разуму. А вот что себе думал сугубо практический человек по имени Эльф, трудно сказать. Во всю эту чушню он, конечно, не верил — улыбчивые глаза выдавали на раз. Однако работу парню предлагали понятную, знакомую, и отказываться было грех. По существу, от него требовали одной элементарной вещи: предотвратить очередной заговор, очередную попытку глобальной диверсии, злонамеренного сталкивания десятков стран в пучину экономического хаоса. «Пацаны, не вопрос!» — читалось на
А пресловутый дед Урус, закончив свой пафосный монолог, снова долго молчал, глядел на звезды, потом повернулся к Эльфу и спросил:
— Так вы готовы?
— Всегда готов! — по-пионерски салютовал Эльф.
Молодец! Он оставался верен себе. Своему скепсису, своим шуткам. Это вызывало уважение и симпатию. Его супергеройство не было декларативным, показным, наоборот — огромная скрытая сила ощущалась в каждом движении, в каждом слове и взгляде. И вместе с тем некое прямо противоположное чувство к этому человеку неудержимо нарастало у меня в душе. Страх? Осуждение? Брезгливость? (Все-таки он профессиональный убийца!) Нет, тут что-то другое. Соперничество? Ближе, ближе… Значит, зависть? Или ревность? Во, сказанул-то! Кого и что мне было делить с незнакомым человеком? Может, работу, миссию?..
От этих мыслей отвлекла громкая реплика с экрана, произнесенная старым знакомцем Стивом. Какие-то предыдущие слова я элементарно прослушал.
— Ну, вот и славно, дружище. Отправляйтесь, — напутствовал нашего героя Чиньо. — В добрый час!
Впрочем, все это было уже несущественно. Пленка закончилась, по экрану побежали серые полосы, Тополь резко поднялся и, выдернув свою информационную бомбу из кассетоприемника, решительно швырнул её в холодный камин. Я не успел спросить, что он собирается делать — так стремительны оказались его движения.
Листы с заключением ЧГУ уже лежали там же, на давно остывших угольях, когда Тополь извлек маленький баллончик размером чуть больше зажигалки и плеснул в камин огненной струей.
Таких игрушек мне ещё не доводилось видеть.
— Карманный огнемет? Удобно, — оценил я.
Кассета плавилась, трещала и кукожилась, объятая пузырящимся напалмом. А бумаги уже просто не было. От этого ритуального сожжения у меня немедленно и очень сильно заболела голова, я выпил изысканный коньяк, как водку, и тут же налил себе еще.
— Думаю, теперь ты понял главное, — как-то невпопад прокомментировал Тополь, и вдруг засобирался.
Я хотел сказать ему, что ровным счетом ничего не понял, и что главная для меня по-прежнему Белка, мысли о ней, о том, как она там кувыркается с умопомрачительным мулатом; а также о Паулине, которая делает сейчас минет рекламщику Рольфу Витке, она набрала полон рот шампанского, смешно надула щеки, и пузырики игристого вина, лопаясь, щекочут чувствительную кожу и ему, и ей, и все это могло бы происходить со мною… Вот чем была занята моя голова, вместо мрачного Грейва, лихого Эльфа и всех этих провинциальных артистов с накладными бородами.
Но я решил избавить Тополя от подобных откровений, и просто вежливо проводил его до дверей. Он просил не затягивать с конкретными вопросами, если таковые возникнут, обещал сам держать в курсе всех новостей. И, наконец, вспомнил перед самым уходом. Очевидно, тоже не случайно.
— Ты знаком с Дитмаром Линдеманном?
— Шапочно, — сказал я. — Виделись на каких-то бизнес-ланчах. Раза два на переговорах. В берлинских, точнее даже в германских финансовых кругах мимо такой фигуры пройти трудно.