Охота на Князя Тьмы
Шрифт:
— Клавдия Никаноровна, какая радость видеть вас в добром здравии, — бойко выступила вперед Дарья.
— Не вижу повода для радости, погода за окном омерзительная, весь день кости ломит, — по-старушечьи забрюзжала женщина и кивнула застывшей за ее спиной горничной, отпуская. — Чем обязана вашему визиту, барышни?
— Разрешите представиться, — мою спутницу было не так-то легко сбить с толку, тем более строгими взглядами и выговорами. — Дарья Спиридоновна Колпакова. Представляю газету «Сплетник»…
Слушать ее, Тичикова не стала, сморщила нос и повернулась ко мне.
— Ежели вы тоже из репортеров, барышня, скажите сразу,
Все же под стать себе Тичиков жену выбрал. И с чего я взяла, что ей требуется помощь? Такая и сама кого хочешь со свету сживет.
— Я не из газеты, Клавдия Никаноровна. Разрешите представиться, помощница полицейского пристава Софья Алексеевна Леденцова.
Кажется, мне удалось лишить ее дара речи. Правда, ненадолго.
— Знакомая фамилия, но вас, барышня, я не припомню, — нахмурилась Тичикова. — Что же понадобилось от меня помощнице пристава и городскому репортеру?
— Мы лишь хотели убедиться, что вы… — я запнулась, не зная, как правильнее объяснить цель нашего визита, но Дарья и тут не подвела.
—… не почили в бозе от руки благоверного супруга.
Сообщи мне посторонние личности нечто подобное, я бы удивилась. Кто другой стал бы нервничать, возможно — испугался. Но Клавдия Никаноровна оказалась женщиной редкой выдержки. Даже бровью не повела.
— О, как! Любопытственно, — позволила она себе легкую усмешку.
— Признаю, это моя вина, — смущенно потупилась я. — Посетив с господином приставом ваш городской дом, я обнаружила подозрительно чистую комнату и полный шкаф нарядов. Да и супруг ваш очень странно себя вел. Вот, грешным делом, и подумалось…
Женщина тяжело вздохнула и начала переводить с меня на Колпакову и обратно задумчивый взгляд. Будто решая, достойны ли мы продолжения разговора, или гнать взашей. Но то ли скучно ей было, то ли наша честность пришлась по душе — победу одержало не больно щедрое гостеприимство.
— Час ранний, отужинать не предлагаю. Может, чаю?
— Не откажусь, — ответили мы с Дарьей в унисон и уже через пару минут очутились в гостиной, где на круглом столе стоял дымящийся самовар.
Хозяйка отлучилась переодеться. Горничная скрылась на кухне. Остальные родичи так носа и не показали, предоставив нас с Колпаковой самим себе.
Пока Дарья изучала коллекцию старинных ваз, я остановилась перед деревянной этажеркой, на которой стояло две черно-белые фотографии в серебряных рамках. На одной была изображена счастливая супружеская пара, скорее всего господа Лопатовы. А на второй Тичикова в обнимку с неизвестной пожилой дамой, со строгими чертами лица.
— Моя милая Анна Петровна, — неожиданно раздался за спиной голос купчихи. — Скончалась три года назад.
— Ваша знакомая?
— Свекровь. На удивление мудрая и рассудительная. Очень ее не хватает, — видимо осознав, что сказала слишком много, женщина отвела взгляд и поспешила пригласить нас с Дарьей к столу. — Не знаю, что за дело у вас к моему супругу, барышни, но человек он подлый и жалкий. Никак окромя «классическим негодяем», «грязной свиньей» и «похотливым кобелем» его не назвать.
— Погуливает, значит, — без вопросительных ноток произнесла Дарья и покачала головой. — Расскажите все как есть, Клавдия Никаноровна. Негоже это, честным женщинам подобные бесчинства терпеть.
— Газетчики, — хмыкнула купчиха. — Любите же вы совать нос куда не просят.
Дарья, видимо
— Клянусь, ежели вы того не пожелаете, ни слова о вас не напишу.
— Ваши клятвы, барышня, не стоят даже воздуха, который сотрясают. Полагаете, вы первый городской репортер, что стучится в мою дверь? Любите плести небылицы в своих газетенках. А тут как же, жена безбедного купца подалась на выселки, чем не сенсация? Вас постигла бы их участь, но… я устала молчать. Жалко мне вас, дурех. Молодых еще, глупых. Одни любови на уме. А негодяи, вроде моего супруга, этим пользуются.
Колпакова молчала. Я тоже, так как понимала — женщине хотелось выговориться. Но то ли с рождения так повелось, то ли из-за нелегкой жизни — характер у нее был скверный, вспыльчивый. И если прервать, разозлить, велик шанс так ничего и не добиться.
— Что же заставило вас уехать из Китежа? — вопрос Дарьи прозвучал еле слышно. Голос опустился до интонаций скромного просителя.
— Не «что», а «кто», голубушка. Евлампий Евсеевич Тичиков — мой благоверный супруг. Надоело ему старуху сносить. Молодок подавай, да не одну. Я ж без вины терпела, не жаловалась. Думала, доля это женская, сидеть у окошка, ждать. У мужика ж две дороги — трактир, да дома, куда благородные барышни носа не кажут. И лучше на пути не вставать. Кто ж знал, что с кончиной матери он их в дом семейный тащить станет? А потом и вовсе, горничную нашу, Настасью, совратил. Девка не сильного ума, на радостях хозяйкой себя почуяла. Огрызаться мне начала. До нервного надрыва довела. Слабые они у меня, нервы-то. А рука тяжелая. Оттаскала, паскудницу, за волосы, а та Евлампию нажаловалась. Он и разбираться не стал. Свез, в чем была, на вокзал и велел проваливать к дияволу. Благо сестра у меня добрая, приютила. Иначе б по миру пошла. А что комнатка чистая и наряды в шкафу. Ну так не мои теперь это наряды, и комнатка не моя. Настасьи, поди, или еще кого подселил. С этого ирода станется.
— Почему вы не обратились в полицию? — недоумевающе поинтересовались я. — Боитесь мужа?
— Не боюсь, я его ненавижу, — глаза Тичиковой сверкнули металлическим блеском. И будь я не робкого десятка, обязательно бы поежилась. — А с полиции какой толк? Одна лишняя огласность. К чему? Жалостливые взгляды на себе ловить? Доживу уж на шее родни. Не долго осталось. Эх, что-то разболталась я с вами. Пора бы и честь знать.
Приходилось мне в период практики присутствовать на допросах прожженных рецидивистов, для которых человека убить, что за хлебушком прогуляться. Так вот их крокодильим слезам, мне почему-то верилось больше, чем полной трагизма истории купчихи Тичиковой.
Нет, вполне возможно, каждое сказанное ею слово было чистый правдой. Муж изменял? Так он сам этого не скрывает. Выгнал из дома? Вполне в духе Евлампия Евсеевича. Ненависть? Невооруженным глазом видно, что присутствует. Но такая ли она жертва, какой хочет казаться? Или я просто придираюсь, обидевшись на холодное гостеприимство?
Вопросы, вопросы…
Менее циничная Дарья, проникнувшись печальной историей, незаметно вытерла рукавом платья полные слез глаза и начала подниматься со стула. Я тоже собралась последовать ее примеру, решив, что в этом доме мне делать нечего. Женщина оказалась живой и здоровой. От буйного нрава супруга укрыта приличным расстоянием. Крыша над головой, опять же, имеется.