Охота на красавиц
Шрифт:
– Вот так шпион был пойман у самой границы, – сухо отозвалась Кира. – Никто на нашу землю не ступит, не пройдет. И далее по тексту. Вы что, забыли наш уговор?
– Я никогда ничего не забываю! – делая ударение на каждом слове, веско оповестил ее Максим. – Вас что, собственно, беспокоит? Переход границы, что ли? А вы успокойтесь. По-пластунски ползти не придется, это я гарантирую. Вам, кстати, имя Александра – как, нравится?
– Хорошее имя, – хлопнула глазами Кира, – но я не понимаю…
– А чего тут понимать, чего тут понимать, Шурочка? – громко удивился
С этими словами он сунул пограничнику свой паспорт и улыбнулся так, что в бдительных усах невольно мелькнула ответная улыбка.
– Тоже зеленая фуражка небось? – хмыкнул пограничник, листая паспорт. – Матынка родимая, шпиен! Исаев Максим Максимыч… правда, что ли? Неужто это ты, земеля?
– Разве не похож? – скромно потупился Максим, поворачиваясь в профиль и красуясь то левым, то правым боком, и Кира наконец вспомнила, где слышала это сочетание: Максим Исаев. Так же Штирлица звали!
– Похож, вылитый! – добрел на глазах погранец. – Чего везем? Шифровку для Блюхера или бриллианты для диктатуры пролетариата?
– Нет, аж семнадцать мгновений весны! – С этими словами Максим стиснул Кирино колено, а потом медленно повел ладонь выше.
Кира дернулась было протестующе, однако Максим Максимыч сказал:
– Знакомься, командир, это жинка моя, Шурочка!
У Киры хватило ума смущенно уткнуться в плечо горячо любимого супруга. Она бы с удовольствием укусила его от злости, но испугалась: еще не так поймет!
– Эге ж, – сказал «командир», – вижу: зарегистрирован брак с гражданкой Николашиной Александрой Викторовной…
– Ныне Исаевой, – уточнил Максим Максимыч.
– А ваши документики где же, Александра Викторовна? – ласково спросил «командир», завистливо поглядывая, как рука Максима по-хозяйски мнет Кирино колено.
– Слушай, ты представляешь, какая гадость вышла, – встрепенулся Исаев. – Ночью тещу, маманьку Шурочкину, – она в Краснодаре живет – увезли в больницу с инсультом. Нам позвонили в шесть утра – и мы как вскочили в машину, так и забыли про все. Мой-то паспорт всегда со мной, а Шурочка до того вся расстроилась, что не только паспорт, но даже косметичку забыла!
Он врал как по писаному, и тон был соответствующий, вполне трагический, а Кире в этой ситуации ничего не оставалось, как сильнее вжиматься в крутое «мужнино» плечо, уповая, что ее голые коленки заслонят от глаз пограничника основную несообразицу: паспорт-то она, якобы в отчаянии, забыла, а вот попугайный паричок успела нахлобучить!
– Спохватились уже за пять минут до парома, – молол языком Максим. – Ну сам посуди, тут каждая минута на счету, не возвращаться же за такой ерундой в Коктебель!
– О, так вы с Коктебля! – обрадовался погранец, заглядывая на страничку с пропиской. – Где лежит советская земля? Совхозы, это самое, колхозы там, природа?
– Так точно! – хохотнул Максим. – Все по-прежнему! Бывал в нашем райском уголке?
– А то! – хохотнул и «командир». – У меня там
– Мыкола! – размягченно простонал Максим. – Мать честна! Мыкола… да то ж мой наиперший, наилепший кореш!
Кира почувствовала, как останавливается сердце. Сейчас инсульт будет у нее, а не у какой-то там воображаемой или натуральной исаевской тещи! Это же надо так влипнуть… как кур в ощип!
«Господи, пронеси, господи! – взмолилась она. – Осталось еще чуть-чуть, гос-поди!..»
Неизвестно, что там такое случилось на небесах, однако господь, похоже, именно в это мгновение отверз свой слух к мольбам малых сих и заставил зазвучать хор… нет, не ангельских труб, а нетерпеливых автомобильных сигналов.
– Эх, земеля, заболтались мы! – Пограничник не глядя сунул Максиму паспорт. – Но ежели ты Мыколин кореш, то знаешь нашу таксу?
– Не-пре-мен-но! – отчеканил Максим, жестом фокусника всовывая в пограничную руку двадцатидолларовую купюру, чудилось, соткавшуюся из воздуха. Столь же волшебно она в воздухе и растаяла, а может быть, в кармане «командира» – Кира не успела толком разглядеть.
– Ну, ехай, – счастливо улыбнулся страж незалежных рубежей.
– Э, погоди. А на той стороне не прицепятся, что жинка без паспорта? – забеспокоился Максим. – Может, ты им какую-нибудь отмашку дашь? Или у них тоже такса?
– Кто прицепится? – изумился погранец. – Москали?! Да им же все по фигу, ты шо, не знаешь? Граница, мать родная, армия, Россия – все до лампочки! Даже и не глянет на тебя никто! Все, чао, земеля! До новых встреч. Мыколе от меня привет, лады?
– Сделаем! – задорно отозвался Максим – и въехал на паром.
Остановив машину, он покосился на Киру, явно ожидая восторгов и благодарностей, однако та, отлипнув от широкого мужского плеча, сидела, будто аршин проглотив, и одна-разъединая мысль билась в ее бедной, многострадальной головушке: «Все пропало!»
Максим, не слыша похвал, довольно уныло затянул про шпиона, который был пойман у самой у границы, но Кира и тут не шелохнулась. Тогда он, надувшись, вышел из машины и, облокотясь о борт, стал смотреть, как пенится вода за кормой парома, который, загрузившись, бойко отваливал от пристани, беря курс на милую, дорогую, единственную и самую прекрасную страну в мире – Россию.
«Там меня ждут! – напомнила себе Кира, пытаясь взбодриться. – Там Игорек, там мама, там лаборатория… Там Игорь!» – мысленно повторила она, пытаясь этим как бы удвоить эмоциональный заряд от образа Игоря, который за время разлуки изрядно-таки потускнел в ее воспоминаниях, как бы оживить его, чтобы занял побольше места в сердце, не пуская в интимное пространство никаких зеленоглазых загорелых блондинов. Вот удивительно: даже потрясение от знакомства Максима с Мыколой не заставило Киру забыть той ужасной тоски, которая так и скрутила ее при упоминании этой неведомой Шурочки Исаевой, чью роль она сегодня с переменным успехом и очень недолго исполняла.