Шрифт:
ГЛАВА 1
Мисс Жюстина Брайерли с удивлением рассматривала видавший виды кожаный саквояж, который случайно обнаружила в комоде своего гостиничного номера. «Должно быть, он принадлежит какому-то джентльмену», – думала она, внимательно рассматривая свою находку со всех сторон. Ей представилось, как этот джентльмен, обнаружив пропажу в дороге, ругается на чем свет стоит и даже не предполагает, что саквояж преспокойненько лежит в одной из гостиниц на окраине Кроули.
Жюстине было любопытно, что же находится в саквояже, и девушка, дотронувшись до ручки, хотела было его открыть, но спохватилась – неприлично рыться в чужих вещах. А, собственно, кто узнает, что она заглядывала в саквояж? Вероятно, хозяин просто
«Если я узнаю, что там, внутри, то, возможно, как-то помогу джентльмену вернуть пропажу», – старалась девушка найти оправдание своему любопытству. Она открыла саквояж и заглянула внутрь.
Груда рубашек, несколько накрахмаленных шейных платков, чулки – ничего, что могло бы облегчить поиски забывчивого джентльмена.
Жюстина уже хотела было закрыть саквояж, когда увидала под грудой белья коричневый сверток, перевязанный тонким шнурком. Забыв обо всем, девушка быстро развязала узел и в изумлении застыла: в свертке лежали деньги, никак не менее тысячи фунтов! Жюстина положила деньги на кровать и стала внимательно рассматривать коричневую бумагу, в которую они были завернуты. Вся она была исписана какими-то странными знаками или буквами, но что они означали, Жюстина понять не могла. Как быть? А если саквояж забыл преступник? А если он вернется и увидит, как она роется в его вещах? От этой мысли у девушки похолодело внутри. Воображение уже рисовало жуткие картины: вот он врывается и убивает ее, потому что она прикоснулась к его тайне… В ушах звучал голос матери: «Дорогая, недостойно юной леди рыться в чужих вещах…» Подгоняемая страхом, Жюстина быстро завернула деньги в бумагу, перевязала сверток и сунула его обратно в саквояж. Немного успокоившись, она решила отнести его в полицию.
Однако Жюстина не могла избавиться от мысли, что совершенно неожиданно и сама того не желая может попасть в какую-нибудь скверную историю. Тогда уж примчатся родители и в мгновение ока она окажется дома в Бате, а этого девушка боялась больше всего на свете. Может, отнести находку хозяину гостиницы? Он-то уж знает, как следует поступать в таких случаях. Подумав так, Жюстина украдкой оглянулась, чтобы убедиться, что в комнате никого нет, и поставила саквояж на пол.
С чашкой чая в руке вошла служанка Агнесса Траск, чопорная, педантичная дама.
– Мисс, я услыхала шаги в вашей комнате и решила, что раз госпожа уже встала, то ей не помешает взбодриться чашечкой крепкого чая.
– Благодарю, Агнесса, – машинально ответила Жюстина, продолжая думать о злосчастной находке.
Служанка помогла девушке одеться в дорожный костюм из серо-голубой саржи с гофрированным воротничком и темно-синей тесьмой по краям. Крепкий чай окончательно прояснил мысли: Жюстина твердо решила отнести таинственный саквояж хозяину гостиницы и больше не вспоминать о нем. Окончательно успокоившись, она совсем потеряла интерес к толстой пачке банкнот в коричневой обертке с непонятными знаками.
Мисс Брайерли опустилась на стул, и Агнесса занялась ее прической. В этот утренний час так не хотелось думать о каких-либо неприятностях и скверных сюрпризах. Когда-то жизнь Жюстины была весела и беззаботна, она блистала красотой и живостью в столичном светском обществе. «Бриллиант чистой воды, сверкающий всеми гранями» – так называли мисс Брайерли ее многочисленные поклонники и кавалеры. Но произошло событие, сильно поколебавшее ее душевное равновесие. После того как лорд Левингтон внезапно покинул Лондон, даже не попрощавшись, оставив всех в неведении относительно причин своего столь стремительного отъезда, живость и блеск Жюстины стали таять. Воспоминания причиняли боль. Девушка глубоко вздохнула и поставила чашку на стол. Да, от прежней веселости не осталось и следа…
Когда с прической было наконец покончено и волосы уложены в локоны, мисс Брайерли в модной шляпке, кокетливо украшенной птичьим пером, спустилась вниз с саквояжем в руках. Никто не караулил ее, чтобы отнять находку, никто не следил за ней. В холле Жюстину буквально оглушил
– Мистер Уинстоу, вот это я нашла в своем номере, – почти прокричала Жюстина, чтобы хозяин гостиницы мог услышать ее. – Я заглянула в него, там лежат рубашки, шейные платки, а еще довольно странный коричневый сверток, перевязанный шнурком. – Жюстина внимательно посмотрела на хозяина. Понял ли он, о чем она говорит? Ей показалось, что он не прореагировал на ее слова.
– Возможно, какой-то несчастный оставил его в моем номере…
Мистер Уинстоу всплеснул руками:
– Мать родная, да ведь его, должно быть, забыл молодой человек, который останавливался, у нас прошлой ночью. Он, вероятно, вернется за вещами.
– Я нашла саквояж в комоде. Наверное, будет лучше, если Вы отправите его владельцу. Кстати, Вы знаете его адрес? – вкрадчиво спросила Жюстина, заведомо зная, что никаких следов законного владельца на свертке не обозначено.
– Вы правы, – согласился хозяин гостиницы, поглаживая переносицу своего большого бугристого носа. – Он взял саквояж у Жюстины и простодушно улыбнулся. – Спасибо, мисс, и извините за беспокойство. Я позабочусь об остальном.
Мистер Уинстоу поставил саквояж на большую груду багажа, и в тот же момент громкие голоса постояльцев отвлекли его внимание.
Ну что ж, Жюстина исполнила свой долг, и хотя любопытство все еще терзало ее, она вернулась в комнату и стала наблюдать, как Агнесса упаковывает вещи.
Жюстина зевнула, благопристойно прикрыв рот рукой. Просыпаться раньше восьми не входило в ее привычки, но грохот экипажей, крики возниц и голоса постояльцев не располагали ко сну. Девушка выглянула в окно, откуда открывался вид на площадь перед зданием гостиницы и уходящую на север дорогу. «Здесь кончается Лондон, сегодня я покину его», – подумала она, не испытывая, однако, ни малейшего сожаления.
Воспоминания о Лондоне, о бесконечных светских приемах и балах вновь болью отозвались в душе Жюстины и вернули мысли к человеку, так безжалостно разбившему ее сердце во время этого последнего, уже уходящего сезона с его изнуряющей жарой и пылью. Скоро одуряющий летний зной вместе с гнилыми ароматами Темзы и бедных кварталов сдует этот десятитысячный слой столичной элиты и перенесет его на свежий воздух загородных поместий.
Жюстине не пришлось долго раздумывать, куда отправиться из Лондона. Выбор ее был небогат: либо вернуться домой к родителям, либо провести лето у сестры Норы, которая была беременна и изнывала от тоски в окружении своих слуг. Муж Норы, Генри Алленсон, был занят важными государственными делами и редко бывал дома. Девушка решила ехать к сестре. Правда, Нора так утомляла своей бесконечной трескотней, могла болтать без умолку день и ночь, но человеком она была очень добрым и жизнерадостным. «Уж лучше общество беспокойной сестры в Суссексе, – рассуждала Жюстина, – чем встреча с матерью, с ее вопросами, испытующими взглядами. Она сразу заметит темные круги под глазами, мое подавленное состояние».
Жалость к себе была совершенно не свойственна мисс Брайерли, но сейчас ей никак не удавалось вернуть былую жизнерадостность. Раньше она могла управлять своими эмоциями – спасало чувство юмора. Ведь даже когда пришлось расстаться с герцогом Уиндхэмом, Жюстина не упала духом. Правда, и большой любви не было, потому и отношения поддерживать не имело смысла. Разве что из корысти? А теперь герцог женат на ее подруге, Аллегре Темпл, и, кажется, счастлив. Конечно, Уиндхэм был прекрасной партией, но мисс Брайерли поклялась, что замуж выйдет только по любви, и ни положение в обществе, ни богатство ее будущего избранника не тревожили ее. Жюстина осталась верной своей клятве, хотя ни друзья, ни родственники не разделяли ее взглядов, считали идеалисткой, не понимающей жизнь. Но ведь настоящая любовь все-таки пришла! Нет, она не пришла, она как ослепительная комета вспыхнула на горизонте, чтобы так же внезапно погаснуть…