Охота на лошадей
Шрифт:
Уолт с любопытством взял белый квадратик ткани.
– Медведь Йоги. Что это значит?
– Платок принадлежал девушке, которая, вероятно, знает о Крисэйлисе больше, чем ей следует. Той девушке, что на негативе.
– Найти ее – это почти что найти лошадь? – Уолт недоверчиво и одновременно взволнованно смотрел то на меня, то на платок.
– Может быть.
– Тогда я начну, – с порога бросил он. – Увидимся.
Я принялся изучать список. Люди из «Снэйл экспресс» добросовестно выполнили поручение. К большинству имен прилагалось два адреса, старый и новый. В списке указывались дата и место
Постепенно я приближался к концу списка. С длинными паузами, когда новые жильцы искали новый номер телефона прежних. Я представлялся как сотрудник «Снэйл экспресс», который хочет знать, удовлетворены ли переезжавшие клиенты обслуживанием и есть ли у них предложения или жалобы. Я выслушал больше похвал, чем критики, и обзвонил двадцать семь человек, нанимавших в те дни фургоны для перевозки мебели.
Когда я догрызал один из карандашей, Уолт вернулся и спросил, что делать дальше. Стрелки показывали ровно три часа. Он остался без ленча, но принес большой белый конверт и осторожно открыл его. Шесть увеличенных отпечатков верхнего левого угла негатива Питера. Различных размеров. От почтовой открытки до больших – девять на семь дюймов. На маленьких лица получились четко, на сильно увеличенных – расплывчато.
– Фотограф обещал, что вечером сделает столько, сколько вы хотите, но ему нужно знать, какого формата.
– Попросите его шесть вот таких. Размером с открытку.
– Хорошо. – Уолт снял трубку, нажал кнопку и передал мое пожелание.
Парень и девушка стояли рядом, их головы были слегка повернуты налево, в ту сторону, где мы сидели под зонтом от солнца. Они почти одного роста. Лица спокойные, приятные и в чем-то похожие. У парня волосы темнее. Клетки на рубашке парня получились очень четко, и было видно, что одна пуговица или не застегнута, или потерялась. У девушки на запястье виднелись часы с очень широким браслетом. Когда она держалась руками за столб, часов у нее на руке не было.
– Обычные американцы. Молодые. Ну и что?
– Что вам удалось узнать про платок?
Уолт достал квадрат белой ткани.
– Пятнадцать человек объяснили мне, что это медведь Йоги. Десять понятия не имеют, что это такое, шестерым пришли на ум непристойные предположения, одному – Йеллоустонский парк.
– Одному – что?!
– Йеллоустонский парк.
– Почему Йеллоустонский парк?
– Там живет медведь Йоги. На детских картинках пишут «Джеллистоун», но вообще-то правильно Йеллоустон.
– В Йеллоустоне все еще живут настоящие медведи?
– Конечно.
– Красивая природа... Прекрасное место для отдыха... – Я смутно вспомнил рекламный плакат.
Уолт кивнул.
– И там продают сувениры?
– Не думаю, что это нам поможет.
Я согласился. Это всего-навсего сузит поле наших поисков среди множества людей, кто побывал когда-то в Йеллоустонском парке или знал кого-то, кто побывал там. Но я вспомнил парня с Ямайки, который хотел устроиться на работу в оборонную лабораторию биологических исследований, а ему отказали, потому что в его спальне стоял сделанный в России бюст Кастро. Бывает, и сувениры приносят пользу.
– Вероятно, платок
– Рассыльный? – сердито повторил Уолт. – Рассыльный – это я. – Он положил носовой платок в конверт, попытался найти ответ на мои вопросы по телефону, потом бросил трубку и неохотно встал. – Мне придется пойти поискать, кто занимается ввозом этих медведей. Какие новости о грузовиках?
– Двадцать семь в порядке. Из оставшихся восьми пять не отвечают, а в трех случаях нет телефона.
Я снова позвонил по неотвечавшим номерам. По-прежнему бесконечные долгие гудки. Уолт заглянул в короткий список еще не проверенных фургонов, которые я вынес на отдельный лист.
– Уверен, они все снова в пути, – буркнул он. – Небраска, Кентукки, Нью-Мексико, Калифорния, Вайоминг, Колорадо, Техас и Монтана. Только не просите меня обежать эти штаты! – Он закрыл за собой дверь, и его тяжелые шаги замерли в коридоре.
Я продолжал звонить по оставшимся восьми номерам и через два часа вычеркнул Техас, сгрыз до конца один карандаш Уолта и укоротил на дюйм другой. Потом решил, что невозможно работать день за днем в такой кроличьей клетке, как кабинет Уолта, и вспомнил бассейн и плескавшуюся в нем Юнис.
Раздался звонок.
– Вы остановились в «Билтморе»? – спросил Уолт.
– Да.
– Буду ждать вас там в баре. Я ближе к отелю, чем к офису.
– Хорошо, – согласился я. – Иду.
Линни еще не вернулась. Я оставил ей записку у клерка, выдававшего ключи, и пошел в бар. Бледно-голубой костюм Уолта выглядел так, будто он только что вынырнул из-под поливальной машины, струйки пота стекали по его лицу. Чувствуя угрызения совести, я купил ему большой бокал виски со льдом и подождал, пока это успокоительное подействует. Он вздохнул, потер двумя руками глаза и вытащил из кармана клочок бумаги.
– Начнем с того, – недовольно заговорил он, – что это не медведь Йоги.
Я сочувственно помолчал, потом наклонился к бармену и попросил снова наполнить бокал Уолта. На листке перед ним фамилии восьми изготовителей и оптовых торговцев сувенирами были зачеркнуты. Вверху – аккуратной прямой линией, внизу – возмущенной чертой через весь лист. Плохой день выдался для Уолта.
– Платок, как вы и говорили, изготовлен в Японии. – Он пригубил вторую порцию виски и постепенно стал оживать. – Несколько фирм ради меня обзвонили свои офисы на Западном побережье. Пустое дело. Такое впечатление, что по крайней мере половина сувениров, продающихся там, сделана в Японии. Но все изготовители медведя Йоги в один голос утверждают, что это не медведь Йоги – у него неправильная форма головы.
Уолт вытащил из потертого конверта платок, уже довольно потрепанный, и с отвращением посмотрел на него.
– Если этот платок был продан в Йеллоустонском парке или где-то недалеко от него, то его мог привезти и мелкий торговец. Потому что, поскольку это не медведь Йоги, никто не будет платить комиссионные за право использовать рисунок, и, насколько я понимаю, нет способа найти, кто привез, допустим, чемодан носовых платков в страну и где продавал их.
– Можно начать с другого конца, – подумав, неуверенно предложил я.