Охота на льва
Шрифт:
– Доктор, ну какой же вы наивный! Во-первых, какие именно документы? Если это какие-то данные, например по химическому составу горючего огня, то вашу дочь обвинят в шпионаже – и я не думаю, что государь встанет на ее защиту. Во-вторых, после мятежа, вы уж простите, она под замком сидит, и хорошо если просто под замком. А в-третьих… Если уж вы с ним и пришли к какому-то соглашению, то зачем он кормит нас эклентом? Ну и хитрая же сволочь этот Виль! Хочет и на елку влезть, и задницу не ободрать, н-да…
Андрей хотел было ответить, но в это время на берегу соседнего острова показался заросший бородой мужик в рыбацкой куртке.
– Эй, вы! – крикнул он. – Это вы, что ли, государевы преступники?
– Ну мы, – Супесок решил взять инициативу в свои руки. – А тебе чего?
Бородатый посмотрел сперва на Супеска, затем на Андрея и вдруг снял шапку и поклонился в ноги.
– Друзья, за свободу!
Разнокалиберные кружки с крепкой брагой взметнулись над широким деревянным столом, заставленным простой, но обильной снедью. Андрей пригубил браги и поморщился – терпкая до горечи, она ухнула вниз и обожгла желудок. Поежившись, Андрей потянулся к внушительному куску рыбы, заботливо подложенному в его тарелку хозяйкой дома.
Как оказалось, на Белых островах жили в большинстве своем беженцы из столицы и центральной части страны, покинувшие свои дома почти сразу после прихода императора Торна к власти. Государя тут откровенно не любили, не считали нужным эту нелюбовь скрывать, и когда выяснилось, за что, собственно, сослали Андрея и Супеска, то Шерко, ингвасил, то бишь мастер жемчужного промысла, приказал устроить пир в честь дорогих гостей. Андрей смутился – из-за того, что на него смотрели как на национального героя, ему было весьма не по себе, зато Супесок освоился моментально и после первого тоста за свободу Родины от диктатора уже рассказывал в красках и лицах о том, как замышлялось восстание, какие чудеса героизма проявили патриоты и чем все закончилось. В доме ингвасила собрался почти весь поселок, исключая, разумеется, тех, кто был на промысле, и люди слушали бывшего главу охранного отделения с раскрытыми ртами. Андрей подумал, что так будет лучше, и теперь отдавал должное отлично приготовленной рыбе и смотрел по сторонам, разглядывая соседей.
Ингвасил, разумеется, был самой колоритной фигурой. Здоровенного роста, сутулый, огненно-рыжий и лохматый, с ярко-голубыми глазами, он напоминал сказочного тролля, и Андрей очень удивился, узнав, что много лет назад этот аристократ был знаменитым столичным финансистом. Откупиться от национализации он не успел, а служить узурпатору не пожелал и отправился в добровольное изгнание на север. Теперь это был знаток жемчужного промысла, уважаемый господин, который, благодаря старым связям и знанию трех языков, сумел наладить контакты чуть ли не со всеми странами ойкумены, и теперь розовые и голубые жемчужины с Белых островов украшали короны государей и ожерелья знатных дам от Амье до Полуденных островов.
Остальные островитяне были тоже по-своему интересны. Светлокосая женщина, фигуру которой Супесок так высоко оценил днем, оказалась в прошлом танцовщицей государева балета, которую превратности судьбы заставили забыть о танцах, – теперь она занималась сортировкой жемчуга, делая это с тем же изяществом, с которым выходила на сцену. Бывший мастер-златокузнец Ольт теперь починял сети, вздыхая о своей потерянной мастерской, а дородная дама, что сейчас разносила хлеб на деревянном
Но наиболее любопытным персонажем был, конечно, Дорох. Профессиональный революционер, он начинал свой путь еще при прежнем государе Луше – с тюрьмы особого режима для малолетних, и прошел пытки инквизиции, ссылки, Нервенскую каторгу, с которой почти никто не возвращался. Он прославился тем, что организовал самый первый теракт против нового императора – подорвал карету Торна напротив здания Центрального столичного банка, был пойман, изуродован на дыбе и спасся только благодаря тому, что в столицу вошли амьенские войска. Теперь же, занимаясь штопкой порванных сетей, он вздыхал, вспоминая бурную молодость, и именно ему первому из местных жителей пришла в голову мысль об организации побега.
– А что, господин Андерс, – начал он, когда кульминация праздника миновала, и народ начал расходиться компаниями для более приватных разговоров, – не думаешь ли ты о том, что местный климат вреден?
– На юге, разумеется, он получше, – уклончиво ответил Андрей.
Дорох подлил ему еще браги и промолвил:
– На юге-то всяко лучше. Уж не рвануть ли вам, доктор, на юга с товарищем?
Андрей подумал, что этот человек с изувеченными пальцами и острым взглядом из-под косматых темных бровей вполне может оказаться провокатором, но решил, что даже если это и так, то дальше их ссылать в самом деле некуда, и ответил:
– Ну улететь на крыльях мы не можем, а плавать я не умею.
– Шутить изволите, доктор, – Дорох блаженно прищурился и вынул из кармана меховой жилетки небольшую деревянную трубку. – На крыльях не сможем, чай, мы тут не духи небесные, а вот вплавь… В рыбацком поселке лодку найти не проблема.
– Не проблема, – согласился Андрей. – А зачем ты мне это предлагаешь?
Дорох усмехнулся и некоторое время пристально всматривался в лицо Андрея, словно сличал внешность доктора со словесным портретом в охранной ориентировке, а потом полез за шиворот и извлек складень на засаленном шнурке. Протянув образок Андрею, он сказал: – А ты посмотри.
Приняв складень, Андрей раскрыл его и увидел икону. Лик на ней был потерт и исцарапан, однако Андрей узнал себя. Узнал – и опустил руки, скользкий шнурок протек между пальцами, и складень завис в нескольких сантиметрах от пола. Не отводя пронизывающего взгляда от Андрея, Дорох протянул руку и взял складень.
– Чудотворный, – пояснил он. – Я с ним в Нервене обретался, а Нервен такое место, откуда живыми не возвращаются. А я вернулся. И батогами меня били, и собаками травили, и в медоежью шкуру зашивали да к охотникам выпускали. Всякое было. А я вернулся. И как тебя увидел, так сразу признал.
Андрей смущенно опустил голову. Привыкай, ожил внутренний голос, ты тут уже двадцать лет как бог.
– И как мне тебя было не признать? – продолжал Дорох. – Я тебе в земляной яме молился, на кольях стоя, и ты меня вытащил. Из Нервена бежал с товарищами, все остались болото гатить – а я спасся. Ты, Добрый Лекарник, не раз мне помогал, теперь и я тебе помогу.
– Я устал, – признался Андрей, – и не хочу больше никуда бегать.
– Если устал, то лучше отдыхать в других местах, – резонно заметил Дорох и не сдержал радостной улыбки во весь рот.