Охота на мотылька

Орлова Марина

Всего пять моих картин попали на эту выставку, чему я даже порадовалась, так как общаться на тему даже такого маленького количества было сложно. Признаться, я всегда плохо умела общаться, стараясь по максимуму вложить ясность в свои произведения, и всё равно требовались пояснения. Прежде мне сильно помогали родители, мама так вообще брала на себя заботы по общению с народом, а молчаливое присутствие отца рядом придавало сил. Сегодня, находясь среди большого количества людей, я особо остро почувствовала своё одиночество. И на секунду стало нестерпимо тоскливо, отчего захотелось просто сбежать.

Потому, услышав от Евгения заветное: «Все картины куплены», я засобиралась

домой, прикидывая, как ловчее ускользнуть. Продажа картин была не единственным положительным моментом. К этому времени я уже успела получить несколько предложений с другими галеристами, и даже частными коллекционерами, потому за своё будущее более так не переживала, а миссию посчитала выполненной. Будет сложно первое время, я уже не та, кем была прежде и былой почёт нужно вновь заслужить. Но я справлюсь, не в первой!

Я как раз разговаривала с Настасьей, пока Евгений отлучился, прося извиниться её за мой уход, как вдруг её взгляд упал за моё плечо и она вся напряглась. По моему телу прошёлся рой мурашек от плохого предчувствия. Словно на интуитивном уровне я поняла, кто стоит за моей спиной, и мне захотелось провалиться сквозь землю, особенно поймав на себе взгляд Настасьи, в котором читалось почти что сочувствием. Увы, такими способностями я не обладала, потому медленно и обречённо обернулась, когда послышался хриплый голос:

– Добрый вечер, Дарья. Настасья Петровна, – добавил он уже с другой интонацией, а моя собеседница пропела с заискивающей интонацией:

– Здравствуйте! А мне тут как раз нужно отойти. Меня жених зовёт! Заодно передам слова Дарьи, – придумала она повод и быстро сбежала, оставив меня на растерзание! Предатель! А как же женская солидарность?

– Добрый, – улыбнулась я мужчине, поймав его взгляд на своём лице, стараясь скрыть своё изумление. А всё потому, что под руку с Рязановым стояла Грунская и недовольно взирала на меня. – Не думала, что могу встретить вас здесь, – вырвалось у меня, а я заметила, как в лице Полины промелькнуло пренебрежение. Я мельком бросила взгляд на свои картины, чтобы убедиться, что ни у кого вопросов о схожести не возникнет.

Я специализируюсь на портретах и в прошлом зарекомендовала себя отличным портретистом. Вот только портреты бывают разными. И сейчас я убедилась, что никто не догадается, если не вглядываться, что на всех пяти один и тот же мужчина. Где-то ближе, где-то дальше, где-то в пол-оборота, где-то по большей части в тени. Когда-то моей любимой моделью была мама, так как других я себе позволить не могла. И я приноровилась писать образ одного и того же человека, но под такими углами, что никто не мог поверить, что это одна и та же модель. Причём часто даже не узнавали в портрете мою маму.

Тем временем мужчина снисходительно усмехнулся, чего оказалось достаточным, чтобы я почувствовала, как кровь подступает к лицу.

– Ничего удивительного, если учесть, что спонсором сегодняшнего вечера являюсь я, – произнёс Илья Андреевич, чем вверг меня в пучины стыда окончательно. Так упорно готовилась к этой выставке, а элементарные вещи даже не потрудилась узнать. Ой, дура! – Прекрасно выглядите, Дарья, – улыбнулся Рязанов вполне по-человечески, разрушая неловкий момент. – И картины просто потрясающие. У вас талант.

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ нерешительно и замолкла, не зная, что ещё сказать. Полинка покосилась на спутника недовольно и, словно желая привлечь к себе внимание, громко заявила, теснее прижимаясь к боку мужчины:

– Как здорово, что ты вновь принялась писать, Дашенька, – слащаво улыбнулась мне девушка. – Я даже не поверила сразу, когда узнала, что

ты тоже собираешься выставляться. Подумала, что меня разыгрывают, – засмеялась она громко и театрально, вот только просчиталась и вместо желаемого эффекта, добилась лишь недоуменно вздёрнутой брови на лице своего спутника, который взирал на неё с хмурой задумчивостью, а после и вовсе отвернулся, сосредоточившись на мне. – Увы, я не успела на начало выставки, потому пропустила твой презентацию. Илюша не мог пораньше уйти с работы, потому мы задержались, – погладила она мужчину по локтю любовным жестом, но реакции от того не получила. Зато сразу обозначила несколько вещей: они с Рязановым в близких отношениях, раз позволяет себе тереться об него и называть «Илюшей», а ещё они пара, раз решили прийти на выставку вместе, о чём говорит то, что без него она не приехала на выставку своих же картин, рискуя потерять покупателей и спонсоров. Хотя зачем ей другие, когда есть Рязанов? После этой мысли все вопросы отпали сами собой. Теперь становится понятным, что в том кафе Полинка всё же не упустила шанс, о чём сейчас красноречиво свидетельствует то, как она виснет на Рязанове и стреляет глазами во всех представительниц женского пола, словно они все вознамерились отнять у неё добычу. Так же понятна и причина вчерашнего появления Ивана. Не любовь ко мне его гнала, и даже не проснувшаяся совесть. Просто Полька дала ему от ворот поворот, как только смогла забраться в постель к Рязанову.

 А я посмотрела в лицо… «Илюши» с весёлым недоумением, еле сдерживая неуместную саркастическую улыбку, и наткнулась на холодный, изучающий взгляд, который резко меня отрезвил и вернул в тот день, когда мы с ним впервые встретились. Улыбаться перехотелось.

– Но уже успела наслушаться много положительных отзывов. Ты молодец! – похвалила меня Грунская, но я ни на грош не поверила в её искренность. Быть может любовь с первого взгляда и необузданную страсть она и научилась изображать для пользы дела, а вот дружеское участие – как-то не очень.

– Как видишь, я всё же здесь, – смогла я выдавить из себя улыбку, поймав себя на мысли, что, почему-то избегаю взгляда Рязанова. Потому предпочла смотреть пусть и на неприятную мне девушку, но уже знакомую и привычную. – Но ненадолго, – добавила я, мельком бросив взгляд на мужчину. На этих словах в его взгляде появилось что-то странное. – Я уже уезжаю. Выставка подходит к концу, все мои картины проданы, – не могла я не похвалиться перед Грунской. Ну и совсем немного покрасоваться перед Рязановым. Пусть не думает, что я какая-нибудь неудачница без таланта и вкуса. – Потому решила покинуть вечер.

– Скоро начнётся банкет, – зачем-то вставил Рязанов, что мне почудилось в его голосе попытка задержать меня.

– А это нашу Дашу никогда не интересовало, – взяла слово Полина, явно не желая, чтобы я задерживалась. – Она закоренелая трезвенница и не любит шумные вечеринки. Всегда сбегала с середины вечера. Или что-то изменилось за два года? – посмотрела она на меня с усмешкой.

– Ничего, – улыбнулась я вполне искренне, так как благодаря девушке не нужно было искать дополнительный повод для побега. – Потому прошу меня извинить. И приятного вечера вам, – послала я парочке обворожительную улыбку, перехватила поудобнее клатч в руке и в последний раз рискнула посмотреть в тёмные глаза мужчины. Взгляд был пристальный, тяжёлый и холодный. Сглотнув, я отвернулась и, стараясь следить за походкой, чтобы не перейти на бег, отправилась в сторону гардероба. Начало мая, дни уже жаркие, а вот вечера по-прежнему холодные, потому и требовалась кожаная куртка, несмотря на брючный комбинезон.