Охота на мудрецов
Шрифт:
– У меня нет вещей.
Клавдий хмурит лоб и смотрит на меня с укоризной и жалостью.
– То есть вот этот свитер и выглядывающее из-под него что-то – вся твоя одежда?
Были еще штаны от больничной формы, но они взорвались вместе с резиденцией Наилия. – Да, так и есть.
– Кошмар! – восклицает Клавдий. – Ужас! Дядя Наилий разучился ухаживать за женщинами?
Отмечаю про себя домашнее обращение «дядя» и не знаю, что отвечать на вопрос. Как обычно Наилий ухаживает за женщинами, я не знала никогда. А рассказывать про центр и психбольницы, где весь гардероб я носила на себе, не очень
– Эппий, а кого я сейчас к тебе привезу. Умница, красавица и тебе есть, где развернуться. Да ладно, совет завтра и генералы пока заняты. Отлично, жди нас.
Подозреваю худшее, но на всякий случай уточняю.
– А Эппий…
– Он разведчик, – Клавдий наслаждается некоторое время моим шоком и только потом поясняет, – редкой специальности. Название длинное и ни о чем тебе не скажет. Мы зовем его гримером. Любого цзы’дарийца превратит в кого угодно. Внедренцам без него никак. Нарядит и накрасит так, что свои не узнают, а чужие примут, как родного.
– И куда будут внедрять меня?
Еще не грублю, но цежу слова сквозь зубы раздраженно. Опасения подтверждаются. Старший нилот Марка из лучших побуждений решил превратить бледную моль в роскошную женщину. Мое мнение, как обычно проигнорировали. Благодарю покорно, но нет. Раскрашенной куклой на потеху толпе в особняке я быть не собираюсь. Клавдий в ответ широко улыбается.
– Дядя сказал, что ты тоже будешь на Совете. А там определенная форма одежды. Генералам повезло – одели парадный китель и красивые, а с женщинами сложнее.
Невероятно. Почему я узнаю это не от Наилия? Какой-то бред. Злая шутка.
– Никто не пустит женщину на Совет генералов, – говорю строго. – Я видела записи в телевизионной панеле. Ни одной женщины. Никогда.
Клавдий усмехается. Отвлекается на то, чтобы остановиться возле ворот, тянется через открытое окно и прикладывает ладонь к считывателю на замке. Зеленая лампочка подтверждает доступ, и массивная решетка сдвигается в сторону, пропуская нас внутрь.
– Ты видела только то, что попадает в объектив видеокамеры, – заговорщически шепчет Клавдий. – А мир, он, знаешь, несколько больше.
Нилот генерала девятой армии весело подмигивает мне и въезжает на территорию. Светило греет сегодня по-летнему жарко, заставляя снять шерстяной свитер. Или может быть дело в том, что особняк Марка стоит на побережье, в пригороде столицы сектора девятой армии. И здесь просто теплее, чем в высокогорье. В парке растут южные деревья – золотой орех, церцис и каштан. Воздух наполнен ароматом цветения. Какое же блаженство ощущать настоящие, а не фантомные запахи. Любоваться на усыпанные фиолетовыми цветами ветки церциса. Смотреть, как ветер срывает лепестки и дождем несет на дорогу. Драгоценные аметисты на зелени травы. Колеса машины шуршат по мелкой гальке. Клавдий надевает темные очки и откидывается на спинку кресла. Рулем правит спокойно и даже лениво, явно наслаждаясь прогулкой.
Мы проезжаем рощу каштанов и останавливаемся у крыльца особняка. Издалека он больше напоминает театр. Монументальный, белокаменный, в ритме колонн и застывшей красоты скульптур. Настолько высокий, что три этажа как пять.
– Умеют жить
– Положение обязывает, – осторожно отвечаю я.
– Верно, – улыбается нилот, – а еще вседозволенность и наглость сильнейших.
Потом наклоняется ко мне и шепчет.
– У кого яйца крепче, у того и дом больше.
Ставит очки на лоб и выходит из машины. Небрежно кидает ключи подбежавшему цзы’дарийцу в рабочем комбинезоне, а потом вальяжно подает мне руку, помогая спуститься. Держит, пока поднимаемся по широким мраморным ступеням, но у двери я руку у него забираю. Особняк внутри еще роскошнее, чем снаружи. Квадратно-угловатый лаконичный стиль, чья простота компенсируется ценностью материалов. Изысканный камень, красное дерево, горный хрусталь. В коридорах и залах можно заблудиться. Навстречу попадаются только мужчины в военной или рабочей форме. Иногда они приветствуют Клавдия, но чаще молча пробегают мимо.
Голова кружится, запомнить все повороты и лестницы невозможно, теряю терпение и с каждым шагом чувствую себя все неуютнее. Куда я попала? Что я здесь делаю? Маленький, испуганный Мотылек.
– Эппий, встречай – радостно говорит нилот, распахивая двухстворчатую дверь. В глубине комнаты из кресла поднимается тощий и хрупкий цзы’дариец. Вместо военного комбинезона брючный костюм, накрахмаленный воротник белой рубашки, два массивных круглых перстня на правой руке. Один в форме цветка, а на втором настолько сложный и тонкий орнамент, что он сливается у меня в глазах. Я бы приняла Эппия за подростка, но взгляд, которым он буквально ощупывает меня, совершенно мужской. Теряюсь и замираю, раздумывая над тем, нет ли на подоле платья нечаянно поставленных пятен, не прилипла ли где сухая травинка? Тонкая шерсть не приспособлена для круглосуточной носки. И если белье я еще как-то умудрялась незаметно стирать и сушить, то вместо платья надеть было нечего.
– Развернуться есть где, ты прав, – задумчиво говорит Эппий. Голос у него тонкий и звонкий, как у кадета. Смущаюсь еще сильнее и бормочу под нос.
– Настолько все плохо?
– Наоборот, – качает головой гример, – необычно и для меня интересно.
– Что именно?
– Лицо, – отвечает Эппий и рисует пальцем в воздухе круг.
Хмурюсь и провожаю взглядом Клавдия. Кудрявый нилот подходит к столику у зеркала и достает из ящика термос. Откуда-то из кармана на рукаве выуживает мерные емкости. Шуи?
– Эппий, ты будешь?
– Нет. Мне еще с твоим отцом общаться.
– Ой, ладно, – морщится Клавдий, – а ты выпьешь со мной, Дэлия?
– Нельзя мне, – быстро отвечаю и вижу, как у нилота округляются глаза. Он звонко цокает языком и выдает.
– Беременная?
Все еще стою на пороге и не решаюсь войти. С каждой новой репликой желание сбежать становится сильнее. Делаю глубокий вдох. Клавдий не намного старше меня. Нет в нем злобы и желания уязвить. Не чувствую. Тогда почему реагирую так остро? Обычный, логичный вопрос.