Охота на мудрецов
Шрифт:
Деревья как толпа цзы’дарийцев, застывших в молчаливом осуждении. Каждое норовит ткнуть в меня веткой. Листва шелестит: «изменница, предательница». Оставьте, сама себе противна! Под ногами все время что-то хрустит. В воздухе настороженное уханье ночной птицы. Теперь знаю, что летает бесшумно. И нападает со спины, впиваясь острыми как ножи когтями. Затылок взрывается болью, ткань блузки трещит. Кричу на одной высокой ноте. Крылья хлопают по моей голове. Вцепился хищник – не отодрать.
«Бей его, бей!»
Наклоняюсь, сбрасывая с себя, чувствуя, как летят в лицо брызги крови, как теплая
Падаю на землю и отползаю, не видя ничего. Рваные раны пульсируют болью. В голове одна мысль – бежать. И я встаю. Считаю стволы деревьев, которых касаюсь окровавленными ладонями. Пять, шесть, семь. Лай собак вдалеке. Наконец-то.
«Только не сдавайся! Слышишь? Я не смогу без тебя! Я все-все сделаю!».
Стыдно становится. Невозможное совершил паразит ради меня. Влез в чужое тело, ремни руками генерала отстегнул, а я встать не могу. До хруста в зубах тяну себя вверх. Вырастаю из земли, роняя капли крови. След тянется за мной и манит ищеек. Ароматный, с медным привкусом. Догонят и будут метаться вокруг с лаем. Обученные собаки. Вот только на что? Ждать приказа или сразу рвать на куски? От меня еще что-то осталось после когтей филина? Сколько в теле крови? Когда вся выльется?
Лес кончается без предупреждения. Под ногами обрыв в мой рост и медлительный равнинный ручей. Серебро течет струйками по гребешкам волн, а у меня блузка пропитывается насквозь. Саднит и пульсирует всё. Через боль поворачиваю голову и вижу низкий домик с причалом, а возле него привязаны три лодки.
«Возьмешь одну – никто не заметит».
«Хозяева знают. Доложат охранникам, когда они спросят».
«Если спросят. Иди. От собак только по воде. В зарослях лодку спрячем».
Высокая трава чернеет вдоль берега ручья. Иду по кромке обрыва туда, где земля поплыла вниз. Не ступеньки, но спуститься можно. Лай приближается. Не могу понять, сколько собак? Много. А с ними военные. Даже если Друз не думал меня убивать, уже поздно. Сама уйду от потери крови. Тихо и беззвучно, как хотела когда-то, но Создатель остановил. Теперь вместо горячей ванны – холодная лодка, укрытая брезентом. Пачкаю канат, отвязывая от стойки причала. Забираюсь внутрь, из последних сил толкаясь. Течение подхватывает. Сворачиваюсь калачиком под брезентом, думая о том, что здесь меня будут искать в первую очередь. Плевать. Больше никуда не убегу.
Ветер налетает из ниоткуда. Лодку раскачивает и несет все быстрее. Помню, что рядом поворот, скрытый высокой травой. Унесет ручей за заросли и собаки не учуют, а цзы’дарийцы не увидят. Ночь, помоги. Закрываю глаза и чувствую, как остывает тело после бега, оставляя только боль. Глубокие росчерки на руках. Сама бы так никогда не сделала. Страшно резать себя. Теперь не надо. Только ждать.
Лай собак давит на уши. Низкие голоса – крупные псы. Представляю, как носятся вдоль обрыва и рвутся к лодкам. Охранники освещают путь фонарями, видят дорожку из капель крови. Считают, сколько потеряла? Думают,
***
«Проснись».
Шепот из пустоты без голоса и тела.
«Живи, пожалуйста».
Все настойчивее и больней.
«Делия, прошу тебя. Живи».
Голос в голове всегда мой. Других не знаю. Повторяю за ним, едва шевеля языком. Каждое слово заново. Проснись. Живи. Пожалуйста.
Глаза открываю и вижу узкую полоску света под брезентом. Тело онемело и потому боль не такая жестокая. Но стоит пошевелиться, как все возвращается.
«Ушли!».
«Как ушли?»
«Не знаю. Развернулись и ушли».
Улыбка растягивая трещины на губах после укусов Агриппы. Фантазия включается. Хочется думать, что солдаты пожалели. Оставили. Доложили, что потеряли след и ушли искать совсем в другую сторону. Безумие? Да. Но я все еще в лодке под брезентом.
«Куда мы плывем?» – спрашиваю паразита.
«Четвертый сектор выше пятого. Реки бегут вниз. К твоему Наилию».
«Он больше не мой».
«Бред. Позвони ему, расскажи, что случилось. Простит».
Смеяться хочется над наивностью паразита.
«Я номера не знаю, и он меня не простит. Такое – никогда. Иначе не стал бы генералом».
Молчит Юрао. Думает, наверное. Забавно, но чем дальше, тем более живым он мне кажется. Жаль, что так поздно. Мало дружили. Я его то паразитом, то галлюцинацией, то бредом обзывала.
«Прости меня», – прошу духа.
«За что?»
«Я столько гадостей тебе наговорила. Выгоняла, игнорировала, спорила, не слушала».
«Не нужно прощаться».
Снова замолкает и боли во мне становится больше. Не знаю, чем его утешить. Тяжело, наверное, умирать вот так вместе с кем-то.
«Тебе нужен врач».
Говорит со всей твердостью и очень настойчиво.
«Публий Назо. Позвони ему. Помнишь, как говорил звонить, что бы ни случилось? У тебя случилось. Раны от когтей филина слишком глубокие. Нужно шить. Звони».
Глупо. От меня до медицинского центра несколько часов езды на автомобиле. Разве что Публий морально поможет. Да и что я ему расскажу? Как подселила Юрао в Друза, сбежала, наткнулась на гнездо филина, еле спаслась от его когтей и теперь болтаюсь в лодке неизвестно где? Военные Агриппы найдут меня быстрее, но Юрао жалко.
Достаю из-за шиворота планшет, карточку, аккумулятор. Долго-долго вожусь в темноте, вставляя его обратно. Экран вспыхивает, и я кладу девайс на грудь. Устала. Паразит подбадривает и уговаривает. Бубнит что-то ласковое. Поднимаю планшет снова и набираю номер с карточки. Прикладываю к уху. Гудки режут слух немилосердно. Жду и считаю. Три, четыре, убираю от уха, чтобы сбросить вызов, но вдруг раздается голос.
– Слушаю.
– Капи…
Кашляю, прочищая горло от хрипов.
– Капитан Назо, это Дэлия.