Охота на мудрецов
Шрифт:
– Нет! – трясу капитана за плечо. – Мы не можем вот так сбежать!
Медик резко бьет по тормозам и оборачивается. Знаю, что выгляжу насмерть перепуганной дурой, прошу нарушить приказ и лезу не в своё дело, но не могу иначе.
– Пожалуйста, – тихо прошу я.
Металлический звон от ударов посохов слышно даже в машине. Генералы похожи на две воронки торнадо, танцующие под раскаты грома и вспышки молний. Завораживающее зрелище, приковавшее внимание всех без исключения солдат четвертой армии.
– Не переживай, Дэлия, – неожиданно мягко говорит военврач, – Наилий не вчера посох в руки взял.
Это меня и пугает больше всего. Посох –
Публий давит на газ, и машина катится назад. Удары становятся все тише, а я не могу отвести взгляд от двух фигур. Насколько хватит сил вот так на пределе? После Шуи и бессонной ночи в пути? Броневики на мосту зажигают фары, видя наше бегство, и не могут проехать через двух сражающихся цзы’дарийцев. Хороший план, но соперники достойны друг друга. Через поле на насыпь забирается еще один внедорожник, круто разворачивается и встает поперек дороги.
– Проклятье, – раздражается капитан, – не раньше, не позже!
Катер четвертой армии снова пролетает над мостом. Так низко, что я вижу синее свечение донных двигателей. Мы в тисках и теперь точно никуда не дернемся.
– Рэм, – говорит в гарнитуру Публий, – я не выйду на контрольную точку. Перекрыли. Да. Понял.
– Ждем? – спрашиваю я.
Медик кивает и нервно ведет рукой по гладкой поверхности руля. Под одеялом от жары уже невыносимо. Спускаю его до пояса, вынимая перебинтованные руки. Пока отвлекаюсь, звон металла о металл прекращается. Поднимаю голову и вижу только Наилия. Он держит спину прямо и смотрит себе под ноги. Неужели? Встаю, упираясь головой в крышу машины, жадно смотрю на мост через завесу дождя. Друз лежит на асфальте. Его посох укатился в сторону. Генерал четвертой армии мотает головой и пытается подняться. В этот момент со стороны границы сектора появляется тяжелый транспортный катер в сопровождении шести патрульных. Подмога совсем скоро будет здесь, но я не чувствую ликования. Друз упал на лопатки на глазах у своих бойцов. Снесет ли такое оскорбление или будет стрельба?
Наилий шагает вперед, протягивая Агриппе посох. Друз хватается за навершие и встает. Ливень отчаянно барабанит по машине, я не слышу ни одного слова из разговора генералов. Тяжелый транспортник зависает над мостом. Внушительно, устрашающе. Патрульные катера суетятся рядом, отпугивая двух пилотов из четвертой армии короткими очередями из турелей. Демонстрация силы в нашу пользу. Наилий выразительно кивает и круто разворачивается, складывая посох. Идет к нам очень быстро, но не срываясь на бег.
– Почему не уехал, Публий? – спрашивает он, едва открыв дверь. Вода ручьями стекает по светлым волосам, глаза лихорадочно блестят. От него пахнет дождем и кровью, а еще тонко тянет ароматом апельсина.
– Виноват, Ваше Превосходство, – смиренно отвечает военврач.
– План тот же. Ждем лебедку и в катер, – приказывает генерал.
– Ты ранен?
– Царапины, – фыркает Наилий, стягивая через голову мокрую рубашку. Кровь мешается с водой и течет по груди и животу. Порезов много, но все мелкие. Заживут – следа не останется. Публий передает чистые салфетки и лейкопластырь, а я вытираю генерала одеялом. Он вдруг убирает мои руки и крепко обнимает. Замерзший под дождем, пьяный от адреналина.
– Летим домой, – шепчет он и целует. Жадно, нежно, заставляя забыть обо всем. Голова кружится, слабость приходит сладким томлением.
Эпилог
Пробуждение в капсуле нельзя назвать приятным. Руки, ноги зафиксированы и даже грудь стянута крепкими ремнями. Чтобы я не дергалась и не мешала чуду инженерной мысли трудиться. Свет настолько яркий, что я долго не могу привыкнуть к нему, смаргивая слезы и щурясь. Полупрозрачные створки медицинского саркофага наглухо закрыты. Изнутри моя колыбель больше напоминает внутренности дрона или машинное отделение космического корабля. Не могу подобрать точного определения. Щупы, датчики, приборы, индикаторы, целые модули и отдельные элементы. Что-то двигается, щелкает, пищит, моргает и норовит меня ткнуть или потрогать. К венам на обеих руках через катетеры подключены прозрачные трубки с лекарством. Обнаженное тело прикрыто салфетками, обмотано бинтами и заклеено пластырями. Сколько я спала? Чувствую себя неплохо, но жить здесь не собираюсь.
– Эй! – громко кричу, не особо надеясь, что из медицинской капсулы меня услышат. – Кто-нибудь! Выпустите меня!
Просьбу приходится повторять еще трижды, прежде чем створки саркофага плавно разъезжаются в стороны.
– Выспалась? – с улыбкой спрашивает Публий Назо, облокотившись на капсулу. Белая больничная форма сидит на нем безупречно. На правом ухе висит гарнитура, а в руках извечный планшет. Он откладывает его в сторону и начинает щелкать замками на ремнях, освобождая меня. Думаю, капсула могла сделать это автоматически, просто капитану поговорить захотелось.
– Кошмары не снились?
– Нет, я вообще снов не видела, – отвечаю и успеваю порадоваться, пока не слышу объяснения этому странному факту.
– В анабиозе снов, как оказалось, не снится. Прежде чем вколоть нужную дозу Сновидцу мы протестировали состав. Все добровольцы клялись, что забытье длилось мгновения, и они ничего не видели. Вот я и решил на тебе опробовать.
Все-таки есть лекарство от голодных до страхов духов, и нашел его военврач Его Превосходства. Легенды о всемогущем капитане Назо не врут.
– Спасибо, – счастливо смеюсь я, – подопытным животным давно себя не чувствовала.
Публий улыбается еще шире.
– То ли еще будет, когда способности свои начнешь исследовать. Кстати, как ты догадалась про анабиоз? Настолько устаревшая технология, что осталась только в художественной литературе и книгах по истории. Пришлось переворошить архив, чтобы найти описание технологии и состав препарата. Хорошо, что оказался простым, и его удалось воссоздать.
– Не знаю, просто вспомнила, – хмурюсь в задумчивости, пока медик убирает капельницы и снимает катетеры. – Сновидец спит? С ним все хорошо?
– Да, – кивает Публий, – вторую капсулу поставили рядом с Телепатом. В отличие от твоего легкого и лечебного сна мудреца законсервировали основательно. Раньше, чем через три цикла будить его не рекомендую.
Вздыхаю. Значит, у меня есть всего три цикла, чтобы решить проблему с безопасным выходом за потенциальный барьер. Не слишком много, учитывая глобальность задачи.
Сажусь на кожаном ложементе капсулы и забираю из рук Публия больничную одежду. Рубашка с длинными рукавами прячет бинты, а в штаны после многочисленных платьев я забираюсь с наслаждением. С тревогой ощупываю шапочку на голове. Почему-то переживаю только за прическу – не побрили ли наголо?