Охота на мух. Вновь распятый
Шрифт:
Гюли устало и покорно вздохнула.
— У него другая жена, это во-первых. Во-вторых, он верит своим людям, как себе, и уничтожит любого, кто попытается ему «открыть» глаза. Выбрось из головы такие мысли, мама. Лучше я поговорю с Мир-Джавадом, и тебя оставят в покое.
— Я вложила все деньги в покупку земли, сама работала день и ночь. Муж тоже не бездельничал…
— Может, хватит тебе мужей? — рассердилась Гюли, вспомнив шофера.
— О чем ты говоришь, дочка? Творится страшное преступление, а ты о своих обидах. Дай мне
— Хорошо, успокойся, я постараюсь устроить тебе встречу с Мир-Джавадом. Иди спать.
Гюли, бережно поддерживая мать, проводила ее в свою спальню, где та сразу же уснула, едва успев положить голову на подушку. Гюли смотрела на спящую и лихорадочно соображала, что же ей делать: влияние на Мир-Джавада никогда не было большим, а в последнее время упало почти до нуля, он обеспечивал ее всем необходимым, навещал сына часто, но ненадолго, иногда оставался и ночевать, но прежней страсти как не бывало.
В приемной кабинета Мир-Джавада за секретарским столом сидела молоденькая девчонка. По тому, как она нагло и независимо взглянула на Гюли, можно было понять, что девочка общается с шефом не только по служебным делам.
— Подождите! — нахально улыбнулась она.
Это было неожиданно для Гюли. Раньше она имела право проходить к Мир-Джаваду без доклада. Гюли села у окна. Как ей было все здесь знакомо, сколько раз она приходила сюда и после рождения сына. Но как только Мир-Джавад решил взять эту молоденькую шлюшку, он предложил Гюли оставить работу и посвятить себя целиком и полностью воспитанию сына.
— Женщина должна либо работать, либо рожать и воспитывать! — с апломбом заявил он ей.
С каким наслаждением Гюли выгнала бы эту красивую дрянь и заняла бы ее место, чтобы быть рядом с Мир-Джавадом….
Целый час прождала Гюли, прежде чем ей разрешили войти в кабинет. Ни одного упрека не высказала Гюли, но такая обида была написана на ее лице, что Мир-Джавад поспешил ей навстречу.
— Прости, дорогая, говорил со дворцом эмира. Верховный рвет и мечет, требует скорейшей ликвидации класса крепких хозяев, а у меня людей не хватает, по две смены работают, по четыре, от силы пять часов спят в сутки. Замотались совсем. Врагов не десятки, не сотни, не тысячи даже. Сотни тысяч.
— И все враги? — притворилась непонимающей Гюли. — Все землевладельцы?
— Земля — общественное достояние! — как на трибуне произнес Мир-Джавад. — Одна семья не имеет права ею владеть. Пусть объединяются, берут землю в аренду у государства, орудия производства, платят налоги…
— Налоги они и раньше платили… Что это я? — Гюли провела рукой по лицу. — Слушай, мать арестовали!
— Знаю, она жена одного из главных наших врагов, это мне доложили.
— Но она — моя мать и бабушка твоего сына.
— Свои личные интересы я всегда подчиняю нуждам страны… Я своей жизни не жалею, почему я должен щадить жизни
— Она не враг, пощади ее, спаси!
— Друзья не сбегают из-под стражи. Ты знаешь, где она? А, что я говорю, если ты здесь, значит, она у тебя.
Мир-Джавад позвонил по внутреннему телефону и послал машину и конвой за матерью Гюли, чтобы арестовать ее. Положив трубку, он вдруг чего-то испугался, позвонил домой Гюли.
— Это кто?.. Мир-Джавад говорит. Позови маму… Мама? Здравствуй, дорогая! Я за тобой послал машину, приезжай, поговорим.
Гюли засияла, услышав эти слова, но Мир-Джавад, положив трубку, озабоченно добавил:
— А то кричать будет, ребенка испугает.
У Гюли ноги стали ватными, она опустилась прямо у двери на ковер и безутешно зарыдала. Мир-Джавад подошел к ней.
— Поплачь, поплачь, это хорошо, сердце у тебя доброе, ты не представляешь, какие жестокосердные дети встречаются, удивляюсь, клянусь отца. В нашей стране так о них заботятся, все для них, все ради их, откуда такие берутся, э, ты не знаешь? Удивляюсь, э!
И Мир-Джавад погладил Гюли по голове, как маленькую…
Атабек сиял, был всем доволен, всеми доволен. Его и жена спросила:
— Ты что так сияешь, как новенький грош?
Атабек за ласковое слово подарил ей маленькую бриллиантовую брошь и нежно поцеловал в щечку. Он только что получил свою «львиную» долю из конфискованного имущества от Мир-Джавада. Но не это его так радовало, Атабек давно уже привык к подношениям и к дележу. Рано утром, когда все нормальные люди еще спят, позвонил Великий Гаджу-сан:
— Гном, держись крепче за что-нибудь тяжелое, можешь за свою голову, а то улетишь от радости, крылья-то выросли небось. Ты занял первое место по ликвидации самых опасных нашему гуманному строю врагов, — класса крепких хозяев. Молодец!
— Служу великому вождю! — радостно гаркнул Атабек.
Ему сразу представилось, как в большом зале дворца эмира старенький Икал вручает ему орден «Мудрой змеи». Заодно подумал и о том, откуда Гаджу-сан вытащил этого старого придурка, по слухам, чуть ли не из тюрьмы, но Атабек прекрасно знал, откуда появился Икал: Гаджу-сан на спор выкрал его из сумасшедшего дома.
Атабек был бодр и весел еще потому, что маленькая плутовка Клари согласилась принять большой подарок… И сегодня ночью…
— Как хорошо, — думал Атабек, поглощая вкусный обед, — быть вождем, пусть и не таким Великим, как Гаджу-сан, наш бог и учитель.
В разгар обеда пришел Мир-Джавад.
— Мне передали твой приказ, отец!
— Ащи, какой приказ? Ты что, с луны свалился?.. Приглашение, э! Понятно? Приглашение… Садись, ешь, пей, отдыхай, одним словом. Дело не уйдет. Уходит от нас только время, а с ним молодость, здоровье, а затем и желания… Самое страшное, когда уходит желание.