Охота на наследника

Алин Джен

– Бренс, это я! – прозвучал испуганный крик, прежде чем кулак успел настигнуть свою цель.

– Сэм!?

– Да! Это я! Я убежал, как ты и сказал, но увидев, что за тобой погоня, развернулся и последовал за вами, прячась в кустах. Я подумал, вдруг тебе потребуется помощь!

Бренсон облегченно вздохнул, опустив кулак, и просиял гордостью за преданность товарища.

– Спасибо, Сэм. Ты настоящий друг. Но нас обеих могли поймать…

– Да, но не поймали же! – заулыбался Сэм, и его веснушчатое лицо стало таким озорным, что даже деревянный истукан пришел

бы в весёлое расположение духа.

– И то верно. Старик не угнался бы за нами, даже если бы сам черт его подгонял.

– Точно! – вторил Сэм. – И что теперь?

– Ты о чем? – весело вернул Бренсон. – Пошли домой.

– Да я не о том. Я хотел сказать…, мне очень понравилось.

– Понравилось, как я выставил себя на посмешище? – сыронизировал Бренсон, разгадав друга.

– Нет, то, что ты ей сказал – это было красиво, я бы так не смог…

– Хватит болтать, и забудь. И если ты кому-нибудь скажешь…

– Бренс, ты же знаешь я никогда, даже под пытками…

– Да, да… Я знаю.

Друзья ненадолго замолчали.

После Сэм добавил:

– Она просто очень гордая, я же тебе говорил. Я слышал, что когда она была в Лондоне, ее руки просил какой–то граф. Будь ей семнадцать, уже б шагала под венец, а так мистер Нельсон сказал не раньше, чем через год. Он любит дочь, а быть может, ждет предложение повыгоднее.

– Граф! Ей, наверное, уже не терпится! – слегка возмутился Бренсон. Не дурно, что она запомнила только Ричарда. Старший брат, а не он унаследует титул, после кончины отца. Станет пятым графом Редингтоном. А Бренсон, как младший, так и останется мистером Уэлсэром. В ином случае, Сесилия оказалась бы ярой поклонницей поэзии. – Я думал она иная.

– Гордячка. Но все равно ты говорил очень красиво. Не могу поверить, что ты написал для нее стихи, – подавив смешок, сказал Сэм.

– А я и не писал, одолжил у Данте, он не возражал.

– Понятно…– протянул Сэм. – Может, если бы ты сам написал… – уже давясь от смеха, подтрунил он вдобавок.

– Заткнись, – шутливо двинул его в плечо Бренсон, – а то сейчас схлопочешь. Лучше перебирай ногами, уже довольно поздно.

Весело дурачась, два друга побрели по пустынной дороге, ярко освещенной полной луной

Глава 2

Париж, Франция.

10 лет спустя.

До чего же он устал. Эта крошка Жаннин совсем его заездила. Единственное желание сейчас – это оказаться в своей постели – одному.

Прислонившись головой к темно–зеленой обивке экипажа, Бренсон небрежно развалился на сидение. Вид у него был довольно потрепанный: сюртук валялся рядом, жилет расстегнут, галстук висел на шее, словно кусок ненужной материи. После бессонной ночи глаза закрывались сами по себе.

«Это даже смешно, – думал себе в полудреме Бренсон, – он периодично забавляется с маркизой Жаннин Д’Амарнье уже полгода, а она все так же дика. Эти француженки поистине ненасытны, да и нравы тут не то что дома. Здесь пускаются в adult`ere¹,

не моргнув и глазом.

О-о-о! Эта ночь была поистине сладкой. Ублажать маленькую француженку, пока ее престарелый супруг поправляет свое здоровье где–то в другой части Европы, вроде уже стало некой смехотворной обязанностью Бренсона. Весьма, сказать, приятной обязанностью…. Если бы, конечно не эта дряхлая преграда – ее муж.

Хотя, какое ему до него дело? Старый осёл яростно цеплялся за жизнь, но подагра все равно прикончит его со дня на день. А пылкая юная вдова унаследует все его богатство. Милашка Жаннин недолго будет убиваться. Она давно намекает любовнику, что мечтает о большем.

Ох, как будет она огорчена, не получив то, чего так упорно добивается».

Сегодня утром Бренсон собрался незаметно ускользнуть, но проказница потребовала на прощанье еще.

«Черт!» – У нее такое тело, что отказать было выше его сил. Превозмогая усталость, он любил ее едва не до потери пульса, а когда она уснула в изнеможении, быстро схватил свои вещи и, одеваясь на ходу, покинул ее дом.

Улыбка растянулась на лице, при воспоминании прошедшего вечера. Жаннин устроила представление, увидев его слившегося в невинном поцелуе с Рене Дель Векио. Она едва не выцарапала сопернице глаза прямо на глазах у всего общества. Вот была забава, пока глупый муж последней не вступился за честь жены, по ходу пытаясь выяснить, что же не поделили эти женщины между собой. Его недоумение можно понять, поскольку вышеупомянутые дамы еще совсем недавно были закадычными подругами.

Но Бренсон не собирался брать ответственность за их разлад на себя. Не его вина, что одна вбила себе в голову, будто его сердце полно эфемерной любви к ней, а другая настолько алчна, что не упустит случая отбить кавалера у подруги.

Конечно, Жаннин не пожелала делиться любовником, накинувшись на Рене, даже не задумываясь, что Бренсон проявил совершенное безразличие к ее негодованию. Все время пока их растягивали по углам, он спокойно пил шампанское, наблюдая за их нелепым спектаклем. Как же она слепа в своей жалкой любви. Все женщины становятся жалкими, когда влюбляются. Игра с ними интересна, пока на пути не возникает это бредовое чувство. Точнее пока они не начинают всерьез думать о Бренсоне, как о своем суженом. И поскольку у него самого не шло дальше влюбленности, длившейся от силы несколько недель, он не мог понять, с чего это они льют слезы, унижаются, обижаются и даже доходят до угроз. Все это просто смешно.

По мнению Бренсона мужчина не способен иметь к даме иных чувств, кроме как продиктованных физическими потребностями иногда обильно приправленных туманом страстных порывов. Все остальное проходящее и ненужное. И, как обычно, получив свое, интерес со временем угасает. И чем сильнее чувства со стороны женщины, тем быстрее Бренсон убирается восвояси.

Жаннин только очередное тому подтверждение. Если так пойдет и дальше, придется сбежать куда-то, а то, кажись, милая маркиза ожидает больше, чем он хочет ей предложить.