Охота на некроманта
Шрифт:
— Прозвище. Пацан привык, откликается. Там семья не особо благополучная. Каждый месяц — новый папа, — пояснила Настя.
Лука хмыкнул, оценив черный соседский юмор, и поморщился на очередной нецелевой или, вернее, чересчур целевой расход продукта.
— Не переводи полезную вещь. Пригодится.
— Кому? Ты пить не рискнешь — чтоб в реакции не потерять на случай, если я буду вас убивать. Она — не умеет, — вставший бутылку отставил, уселся, по-домашнему подпер подбородок рукой. Голос у него стал еще глубже и обрел гипнотическую бархатистость. — Давай поболтаем, как старые друзья. Про родное Раевское, — на этих словах
— Как? — заинтересовался Лука.
— Люди — как пятна: яркие, но бесформенные. Если захочу рассмотреть — нарастает все остальное. С некромантами не так. Тяжело увидеть — мельтешите. Тебя я по походке узнал, услышал. Тепло почуял. Жар от тебя. Увидел, уже когда ты бросился.
— То есть когда ты Настю тащил, больше никого, кроме клиентов, не засек?
— Если кто-то и был, то она все перекрывала. Слишком близкий контакт.
— Хреново. Настя, давай еще раз — от порога работы и до порога дома. На бис.
Настя выдохнула и начала заново. Слушали ее внимательно, но уточняющих вопросов задали всего два. Лука попросил описать охранника, причем пытал так, что захотелось слиться с интерьером. Как говорил, какими словами, одежда, руки, замашки — Настя вытаскивала из памяти что могла. Но помнилось в основном собственное продрогшее состояние, а не наличие у охранника татуировок на шее. В итоге Лука только недовольно скривился и резюмировал: мол, память надо тренировать.
А Егор почему-то спросил про торговку кладбищенскими цветами. С ее описанием дело обстояло лучше — на тот момент Настя еще думала о работе, а не о задубевших ногах.
— Большая тетка. Пуховик длинный, темно-серый такой или коричневый, дождевик из полиэтилена, шапка вязаная темная. Все.
— А лицо?
— А лица я не видела — она все время в сумке копалась. В большой такой баул, в клетку, цветы укладывала.
Лука прикусил губу, потом ругнулся и полез в телефон. Долго там что-то искал, потом набрал номер, коротко пролаял в трубку, что «надо» и «сейчас», дал отбой, дождался звяка входящего сообщения и развернул к Насте экран со снимком.
— Такая сумка?
На фото была помойка, рядом с которой стояла большая сумка, облитая сбоку чем-то темным. Еще на кадре присутствовали пара полицейских и полосатая огораживающая ленточка.
— Да, такая. Похожа. Но таких много, вон на вокзале через одного народ с такими ездит, — растерялась Настя. — А почему там полиция?
— Потому что это соседний с Раевским двор, а в сумке — сторож.
— Как сторож? Он же мне сам ворота открывал и хамил. А тетка еще до него ушла — я час под дождем мокла, пока этот хмырь не явился.
— Сторож, — кивнул Лука. — Настоящий.
И сунул Насте под нос еще одно фото.
Тут пришлось взять паузу, пока Настя бегала в туалет. Не сказать, конечно, чтоб некроманта можно было впечатлить покойниками, но работники
Здесь трансформации не было. Был тот самый Николай, с которым так весело болталось про универ и планы на лето. Значит, он не уволился. Не успел.
— Узнала? Там лицо, конечно, пострадало, но в кармане документы были. На имя Корсунова Н.С., — Лука сунул Насте в руки кухонное полотенце и стопку салфеток.
— Да. Это Коля. Из охраны. Я с ним пару месяцев назад познакомилась. Он хороший… был, — Настя салфетки отпихнула.
Реветь не хотелось, хотелось верить, что где-то в мире есть машина времени, которая поможет исправить неисправимое. Было обидно и как-то горько. От общей несправедливости. И жутко от того, что пока она как дура кляла погоду и сторожа, в двух метрах от нее лежал мертвый Коля. Которого она «прослушала» — из-за плохого настроения, собственной низкой категории и кладбища под боком. Дура бесполезная!
Егор мельком глянул на снимок и сообщил:
— Не клиенты. Люди сделали.
— А за что его так? — спросила Настя. — Его подняли, чтоб спросить?
— Нет, это четвертая форма, по фото плохо видно. А за что? Прах его знает. Мешал, наверное. Этой тетке и сторожу твоему поддельному. Но бабища сильна — в парне не меньше семидесяти кило, а она его на себе уволокла. Прошлой ночью везде было очень плохо, а на Раевском было не только плохо, но и…
— Подло, — закончила Настя.
Лука отмахнулся, всем видом показывая, что Настина наивность — дело проходящее.
— Не подло. Необычно. Везде встало все, что могло встать — редкое, страшное, очень мощное... но обычное. Великий червь — на Скворцовском, в морге — третья форма такой силы, что Каин еле разрулил, вторая форма — из останков, которым сто лет в обед лежать и не рыпаться. Последнее, конечно, нонсенс, но если покопаться в архивах — найдем чего-нибудь. И только на Раевском — встало то, что вставать не должно никак. И только там у нас вишенкой двое причастных живых. И один мертвый охранник в нестандартной упаковке, — Лука закинул руки за голову и потянулся, в упор глядя на Егора. — И живая некромантка. Хорошо бы ей таковой оставаться. Я сейчас уеду в контору. Постараюсь обернуться быстро. Посмотрю, что к чему, приму отчеты и отпущу народ на больничные. Когда стемнеет — перевезу вас к себе в квартиру. А то у тебя тут, Анастасия, из окон дует и двери плохо закрываются, а нам паники раньше времени не надо. И так город кипит. Я выйду, а ты сиди тихо. Никого не зови, ни курьеров, ни доставку, на звонки не отвечай. Телефон домашний есть?
— Отключен.
— Хорошо, — Лука сгреб сумку, удалился в ванную переодеваться и крикнул уже оттуда. — Кстати, забыл тебя спросить, Анастасия, а где кот?
— Какой кот?
— Ну, мне казалось, что должен быть кот, — судя по голосу, смутился Лука.
— Тут даже котам не выжить, — прокомментировал Егор.
— Это еще почему? — возмутилась Настя.
— В холодильнике шаром покати, — констатировал вставший. — Мышь недели не продержится — по миру пойдет.
Настя горделиво фыркнула, не стесняясь отобрала у вставшего водку, поставила ее обратно в полку.