Охота на некроманта
Шрифт:
Егор, ощутив, что врезался в живое, приподнялся на локте и взглянул на Луку. От шлема-короны на его голове остались только обломки, на груди зияли прорехи размером с кулак. На левом бедре почти не осталось материи — словно ему вырвал кусок плоти гигантский крокодил. Из распоротого в трех местах горла вырывался неритмичный хрип, а в глазах не осталось и капли разума.
Лука прикусил до крови губу, ожидая наступления вселенской справедливости. Вставший не удержится: раненый, крайне нуждающийся в силах, он сорвется, размажет упокойника и получит
Нога, которая оказалась зажата между тушей Егора и полом, болела адски. Бежать было некуда, оставалось только принять неизбежное. Ну и немного подрыгаться перед финалом, потому что где-то сзади есть еще Настя, которая точно такого не заслужила.
Егор почему-то медлил. А может, ему просто не хватало сил.
Лука попытался снова поднять оружие или хотя бы направить прицел на Ингу, но тут она снова раззявила пасти — все три, и пальцы разжались сами собой.
Жуткий беззвучный крик все длился, и Луке уже хотелось, чтобы хоть кто-то прервал этот кошмар. Сердце кольнуло раз, другой, и тупая боль разлилась по грудине. Левая рука онемела совсем. Собственная голова стала казаться слишком тяжелой...
Крик прервался резко, одновременно с выстрелом. Потом снова грохнуло, и от второго выстрела у Луки прояснилось перед глазами.
Настя, пошатываясь, стояла позади Инги и выпускала в нее пулю за пулей, каждую с паузой в пару секунд. Растрепанная, измазанная в грязи и чьей-то кровище. Зато изящный пистолет Марка пришелся ей как раз по руке.
Первым выстрелом она попала как раз в центр орущего рта на левом плече, превратив его в ошметки и прервав мучивший Луку звук. Вторая и третья пули вошли Инге в голову и завязли там. Четвертую, пятую и шестую Настя отправила в центр корпуса, где могли крепиться основные центры, отвечающие за движения. Замыкающие седьмая и восьмая попали в правое плечо — одна в лоб корчащейся морде, другая лишь чиркнула по толстой шкуре и ушла в стену.
Печати, спрятанные в пулях, расправлялись по очереди, срабатывая, и объединялись в единую сеть. Настя выронила бесполезный пистолет и отшатнулась.
Сеть замкнулась, обхватывая вставшую целиком. Инга забилась в ней, словно акула-молот, заскребла лапами, оставляя в полу глубокие рытвины, попробовала ухватить сеть рукой, но тут следующая пуля ударила ей в голову. Брызнуло чем-то темным, густые капли попали Луке на щеку и обожгли.
Голос своего ругера Лука бы узнал из тысячи других.
Стрелял Егор. Наверное, вытащил пистолет из пальцев, пока Луку тут крыло от воплей.
Теперь он укладывал пули прямо в башку твари, не давая ей передышки. Пули в ругере были, конечно, не чета Марковым — никаких общих сетей, лишь разовые бронебойные армейские печати. Каждая срабатывала и выжигала вокруг себя ткани, обращая в прах. Грохнуло еще раз, и раздался порожний щелчок — магазин закончился. С последним выстрелом от своей головы у Инги ничего не осталось, и Лука почувствовал, как дурнота исчезает, тает, оставляя во рту
Сработала большая сеть — резанула с хрустом, точно стальными струнами рассекая бронированный слой кожи, сжалась и лопнула — Инга все-таки дотянулась до одной из нитей и сдернула с себя печать. Поднялась, разворачиваясь к Насте уцелевшей мордой на правом плече, качнулась, и тут ее смел успевший встать на ноги Егор.
Они вновь упали, но теперь уже Егор оказался сверху, засунул руки в прорехи, пробитые пулями, и рванул, раздирая Ингу на части, перехватил, рванул еще раз. Внутри у Инги точно бурдюк с жижей лопнул. Остатки панциря Егора залило черным, едким. И тогда он первый раз зарычал, словно от боли.
Что-то зашипело, снова лопнуло, по ушам резанул еще один крик без звука.
Луку опять скрутило, слабее, чем в предыдущие разы, но лишив и так небогатых возможностей помочь.
Инга билась в агонии. Егор размазывал ее, не давая времени срастить хоть что-то. Его самого разъедало, выжигало то, что было у нее внутри. Черная гадость липла к панцирю, пузырилась, меняла цвет на серый. Костная ткань под ней становилась хрупкой, точно стекло, лопалась. Воняло так, что хоть святых выноси.
А потом Настя докинула печать. Самую простую, на упокой. Примитивнее не придумаешь. Зато вложила туда чуть ли не весь запас таланта. Хотя какой там запас у седьмой категории — так, слезы одни.
Но, мать ее под плиту, сработало!
Печать попала прямиком под руки Егору, который вмял ее Инге куда-то в глубину, отшатнулся, и Настя успела закрыть покрышку.
Инга расползлась в бурую жижу. И наконец зазвучала четвертой формой.
Лука откинулся на уцелевшую в драке дверь и прикрыл глаза. Если раньше тошнило от воплей Инги, то теперь от ее запаха. Гнилью несло запредельно.
Наверное, это и стало последней соломинкой на спине его верблюда. Прозекторская резко крутанулась вокруг своей оси, пол поменялся местами с потолком.
И уже по потолку, пошатываясь, медленно прошел Егор, от которого осталась едва ли треть. Качнулся, огибая растерянно хлопающую глазами Настю, наклонился над лежащим на полу Марком, обернулся, посмотрел Луке в глаза и коротким резким движением оторвал Марку голову.
Совсем.
И тут, в конце концов, сверху кто-то поимел совесть, и Лука смог потерять сознание.
Эпилог. Настя
2020 год, Раевское кладбище
В исторической перспективе после времен смутных всегда наступали времена спокойные. Этим усиленно пользовались летописцы, чтобы возвеличить победивших, окончательно втоптать в грязь проигравших, ну и гонорара за летопись слупить, конечно.
Настя ощущала сейчас себя таким летописцем.
За последние дни спокойных минут выдалось — по пальцам пересчитать. Все никак не находилось времени, чтобы остановиться, подумать, поискать путь получше, не ломиться сквозь бетонные стены.