Охота на оборотня

Илларионова Алина Юрьевна

«Нелюдь, — в восхищённом испуге мысленно произнесла пантера. — А он сильно изменился за этот год…»

Дверь за спиной Вилля распахнулась, выпуская на волю букет густых запахов. Из цельного, насыщенно-мясного аромата щей выплетался, подобно непослушной прядке, тонкий кисловатый оттенок поднимающейся сдобы — предвестник вечерних пирогов. Освобождённый из ледяного плена копчёный окорок постепенно таял, приходя в благодушное состояние, и сочился ароматами огородных пряностей. Грибы и лук — неизменные гости вечернего стола — горячо спорили на сковороде, изредка переходя на личности и возмущённо плюясь во все стороны топлёным маслом. Богиня кухни,

бесподобная Марта выскочила, размахивая полотенцем, и с налёта врезалась в Стража.

— Без обеда никуда не пущу! — заявила травница. — И Арвиэль с нами откушает. Не побрезгуете, а, господин капитан?

Капитанский желудок попытался достучаться до совести, но та демонстративно отвернулась и заткнула уши восковыми пробочками.

— Эээ… Да нет, Марта, спасибо… Я лучше вас подожду.

— Мы вечером на пироги придём! — неожиданно поддержала его Алесса. — Когда аппетит нагуляем.

— А пироги с чем, с жуками? — не подумав, ляпнул эльф и прикусил язык.

— Почему с жуками? — обиделась Марта. — С картошкой да грибами… сладкие ещё.

Девушка захохотала и, подмигнув подруге, принялась выталкивать Вилля из сеней. Через аптеку выходить не стали — знахарка боялась нарваться на посетителей. Марта сама с ними разберётся, не зря же Алесса её обучала?

«Леська-то знахарка хоть куда, а вот хозяйка бестолковая», — размышляла травница, не спеша возвращаясь в кухню через зал. Путь к сердцу мужчины — настоящее искусство. Пускай столичные барышни чай в напёрстке да пирожные с ноготок предлагают, а у крестьянок подход особый, правильный. Щи надобно присыпать зеленью для контраста, а вот сметану размешивать не стоит — право на сей увлекательный процесс всецело принадлежит счастливому обладателю тарелки. Белоснежное тончайшее полотенце лучше всего снимать с румяных пирогов непосредственно на столе, чтобы в ответ услышать восхищённое «Эх!» И никакая витиеватая похвала не заменит коротенького, искреннего возгласа души. Колбасу и сыр резать бумажными ломтиками на просвет? Ни-ни, упаси Триединый! Оставьте изящество для званных праздников человек, эдак, в тридцать.

— …Ба… — протянула Марта и, плюнув, в сердцах швырнула полотенце на стол. — Совсем мыши озверели!

Женщина могла поклясться, что ещё несколько минут назад начинки для пирогов в мисках было значительно больше.

Глава 14

Старичок Арсений встретил юных сыскарей сонным прищуром. Библиотекарь уже давно разменял седьмой десяток, да и сама аура дома знаний располагает к тихой задумчивости, поэтому большую часть времени он проводил в состоянии блаженной полудрёмы. Северингцы отправлялись в поход за мудростью нечасто, и дверь запиралась, скорее, от неугомонных детишек, выбирающих самые замысловатые убежища для игры в прятки или в войну. Увидев на пороге Вилля, библиотекарь не удивился — с самого детства эльф был у него постоянным гостем. Как растущий организм требует подпитки внутренней, так крепнущий разум нуждается в пище духовной. Но потом из-за широкой капитанской спины выглянула Алесса и улыбнулась…

Ещё с утра жена Танисья взахлёб рассказывала, что эльф загулял со знахаркой. Мол, ей Феодора сказала. Феодору просветил Лесович, пасечника — кто-то из внуков, а того… В общем, бабе сплетню пустить, что подсолнух ощипать — и вкусно, и шелухи навалом. Теперь доказательство, как говорится, налицо. Вечером будет, что сказать жене. А сейчас его в подсобке ожидают любимое кресло, подушка и плед. Не станет

же эльф воровать книги из читального зала, в самом деле?

— Ого! — ахнула Алесса. Высокие стеллажи протянулись от пола до потолка. — И с чего же начнём?

— С «Энциклопедии»… Правда, у нас не все тома сборника, а только три… «Большой Имперский Словарь», «История Неверрийской Империи» и… и «Богослово».

Вилль прошёлся вдоль полок, касаясь корешков кончиками пальцев. В завершении обхода у него в руках собралась внушительная стопка книг — от тоненьких, в полсотни страниц, тетрадей до фолиантов угрожающей толщины. Скамейку и стол он проигнорировал напрочь, сложил книги у окна на пол и сам уселся подле, скрестив ноги на манер орочьих шаманов.

«Хоть бы постелил что-нибудь даме», — подумала Алесса и едва не произнесла это вслух, да вовремя прикусила язык. Именно она превратила его плащ в праздничную нарезку для моли. Девушка, нарочито громко и сердито сопя, уселась на подоконник и взяла самую маленькую книжицу.

— Что у тебя? — не поднимая глаз от книги, спросил парень.

— Две точки, змейка, рюмка, бесхвостая рыбка, какая-то крокозябла…

— Ты что несёшь? — изумился эльф и выхватил книгу. — Две точки, змейка… А ведь похоже! Алесса, это — настоящий раритет! Наш собственный северингский толковый словарь… Слушай, Алесса, «обаратень». Он тут рядом со словом «вовкалак» находится. Так сказать, синоним. А ещё — перекидыш и перевёртыш. «Вовкалак — нежить опасная и зело коварная».

— Нежшшить?! — гневно прошипела знахарка.

— Слушай дальше. «Прикидывается человеком весьма ловко и средь людей таится, а по ночам охоту ведёт. Убивается тяжко безмерно, мечом серебряным али колом осиновым, воткнутым рукой доброй прямо в сердце поганое. А сила его — в хвосте! Коли брызнет ему жрец на хвост водой освящённой, али плюнет человек благочестивый, верующий — изойдёт тут же гадина чёрным дымом».

— Ничего себе! — рассвирепела Алесса. — На хвост плюнуть! Да я этому писаке несчастному сама в морду наплюю!

— Извини, не получится! Он уже умер, тебя опередил скалозуб.

— А-а!.. Так это твой начальник бывший накалякал? — немного успокаиваясь, с кривой усмешкой спросила знахарка.

— Ага! Прокопий раньше в столице жил, там грамоте и обучался. А как у нас осел, от нечего делать и начал строчить такие вот «опусы»!.. Гм… И здесь она…

На полях тетради синей тушью была изображена женщина лет тридцати. В простом, без украшений, белом сарафане, свободным покроем больше похожем на ночную сорочку. Густые волосы спадали волнами почти до колен, а венок из одуванчиков и осоки она сплела настолько пышным, что он походил на зимнюю меховую шапку. Женщина прижимала к груди букет из весенней вербы и кленовых листьев и чему-то беспечно улыбалась.

— Надо же… Какая… — с выражением произнесла Алесса.

— Он называл её лесной хозяйкой, Лесничей, — пояснил эльф. — Знаешь, Прокопий и впрямь верил, что видит её. Рассказывал, как она его, заплутавшего, выводила из чащобы и не пускала в болото.

— А она лешая или кикимора? — с неподдельным интересом осведомилась знахарка. Вилль многозначительно хмыкнул.

— Знаешь, Алесса, Прокопий не раз зелёных бесиков по караулке шугал. Леший у нас пока не оженился, а вот кикимора его б, скорее, к себе на Камышиное озеро завела. Придумал себе… гм… покровительницу. Знаешь, он ведь не плохим человеком был да неразумным. И жил нелепо, и помер соответственно… Ты «Словарь» посмотришь или «Историю»?