Охота на рэкетиров

Зуев Ярослав Викторович

Атасов мимоходом дернул стопку.

— Судьба улыбнулась им в девяносто первом. Союзу пришел конец, в органах началась перетасовка. А на черном рынке — передел сфер влияния. Они решились, Бандура, и сразу круто пошли вверх. Кое-кого пришлось вывезти в лес, кое-кто попал под грузовик, некоторые скончались в подъездах с девятью граммами в черепушках. Пока конкуренты не подвинулись, сообразив, что с моим другом не стоит, типа, шутки шутить.

— Через год, Андрюша, он имел все, о чем мог только мечтать. Дом с бассейном, вороной «Мерседес» и сотню пехотинцев, готовых любого разобрать на запчасти. Деньги сами шли в руки. Когда денег много, Бандура, они налипают, как мокрый снег к снежному кому, когда, типа, лепишь снеговик. Страна помешалась на торговле.

Моему деду, Андрюша, полагавшему всех торгашей спекулянтами и фарцовщиками, просто не хватило бы пуль. Хотя он уже умер, к тому времени. Торговые фирмы росли, будто поганки на кучах дерьма. На каждом телефоне сидело по посреднику. Мой друг открыл четыре коммерческие фирмы, еще с полусотни снимал деньги за крышу. Десять тысяч противогазов ГП-5 туда, тысяча армейских кунгов — сюда, пять тысяч кирзовых сапог, подбитых медными, типа, гвоздиками направо, восемь килограммов яда гюрзы налево. Не забывай процент черных откатов устанавливать, вот и вся арифметика. И подставляй карманы. Что он и делал, Андрюша, что он, типа, и делал, пока… — Атасов прервался, чтобы снова приложиться к стакану. Лицо его сделалось пустым, как поверхность лунного кратера.

— Как-то раз, черным ноябрьским вечером, мой друг возвращался домой…

— В смысле, темно было? — перебил рассказчика Андрей.

— Да… — подумав, согласился Атасов, — было по-особенному темно… Город накрыла мгла…

Сам не зная почему, Андрей невольно поежился.

— Он ехал домой, — замогильным голосом вел дальше Атасов. — Планировал попариться в баньке. Березовые, типа, лежаки, почти красная ольховая вагонка. Строительство влетело ему в копеечку, но банька стоила того. Он позвонил с дороги, чтобы халдеи растопили ее пожарче. Собирался шлюху заказать. А то и двух, пожалуй. Три бандерши платили ему за крышу, так что денег бы никто не взял. Не посмел бы взять, Бандура. Сила хлестала из моего друга через край, вот, типа, что я тебе скажу.

Андрей с ужасом пялился на Атасова — глаза у того стали стеклянными.

— Но, Андрюша, в тот чертов черный вечер все сложилось по-иному. Такая, типа, судьба… Стоял поздний ноябрь, асфальт подернулся ледяной коркой, а первый, типа, снег валил из нависших над городом туч. Стемнело очень рано, но уже горели фонари. Под одним из хулевых столбов мой друг заприметил ее фигурку… — Атасов сглотнул, — …крохотную и одинокую фигурку. Совсем, типа, заиндевевшую под хлопьями ноябрьского снега. Короткая, типа, юбочка, коленки в нейлоне. Как там эта коза поет: «Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша…» И ведь собирался, мудила, другой дорогой поехать! — с внезапным надрывом едва не выкрикнул Атасов. — Так нет же, толкнул хрен с рогами под локоть, дай, думаю, срежу…

Андрей затаил дыхание.

— Ну вот, типа. Мой друг заметил ее. Лучше б бабку какую по дороге переехал… Или «Мерседес» залепил в сосну. Так нет, типа, доехал до дому без приключений и на последних гребаных километрах под фонарем заметил ее. Салон «Мерседеса» сразу почудился моему другу чересчур просторным для него одного, и он крутанул рулем к обочине.

«Ты что, новенькая?» — спросил мой друг через оставленную стеклоподъемником щель. Сигарета торчала в углу его рта, обе руки лежали не руле, на мизинце правой поблескивал перстень, украшенный дымчатым топазом. Девушка кивнула ему. Снежинки оседали на ее пепельно-русых волосах, с милого, разрумянившегося на морозе лица смотрели до странности голубые глаза. В общем, моему другу она пришлась по вкусу.

«Садись в машину, крошка, — сказал мой друг девушке. — Нечего тут мерзнуть. И не дрожи, деньгами не обижу».

— Ну? — не выдержал Андрей.

— Девушка устроилась рядом с моим другом. От нее пахло морозной свежестью и совсем слабым ароматом духов. Каким-то таким блуждающим… Неясным…

— Ну?

— Он отвез ее в сауну — ехать оставалось недалеко. Прислуга накрыла на стол. Мой друг распорядился, чтобы зажгли свечи. Ужин при свечах, что скажешь, Бандура?… Нехило придумано?! Стол ломился от жратвы, а девушка оказалась, что надо. Мой друг

любил поболтать за столом, то обстоятельство, что собеседница, скажем так, платная, его особенно не смущало. Он с удивлением обнаружил, что незнакомка обладает не только изяществом статуэтки, но и тонким, пытливым разумом. Редкое, типа, сочетание. Короче, вечеринка удалась, а ночь, Бандура, вообще превзошла все мои ожидания. Тебе, возможно, это покажется странным, но мой друг, в прошлом офицер, а ныне — серьезный бандит, втрескался в девчонку по самые уши. С первого чертова взгляда. Называй это глупостью, типа, если тебе так нравится, но так распорядилась судьба.

— Мой друг, как всегда, перебрал. Пить-то он был мастер, только вот с тормозами не ладилось… Впрочем, в тот вечер они оба были пьяны. Не помню точно, в какой момент, но он извлек свой кожаный бумажник и подарил ей все его содержимое. Баксов пятьсот там было, а может, и больше. Она, естественно, взяла, на другое он и не рассчитывал, хотя в глубине его души, теплилась… теплилась таки надежда…

— Что не возьмет?

Атасов безнадежно отмахнулся:

— Такого быть не могло… Она была такой, какой и положено быть девчонке из-под фонаря. Сумма намного превышала ту, на которую Люда не смела и надеяться…

— Ее звали Людой?

— Она сама звала себя Милой. Но лично мне имя Люда куда больше по душе. — Атасов поднял стакан и в упор посмотрел на Андрея. — Мой друг не остановился на бумажнике. Я уже упоминал, кажется, что с тормозами у него были проблемы. За деньгами последовал перстень, собственноручно снятый с мизинца. Для ее безымянного перстень оказался немного великоват, но один черт смотрелся идеально. Будто всегда там был. А под утро мой друг попросил ее руки. Проклятый дуболом окончательно слетел с катушек. Он умолял ее стать его женой, обещал дом в Виннице, виллу на море, поездку на Канары и уж не помню, что еще. А потом они угомонились, утомленные водкой и сексом. Он устроил голову у нее на груди и заснул так безмятежно, как бывало разве что в детстве. Только блаженство, Бандура, нельзя купить за деньги. Ни за сотню, ни за тысячу…

— Она его ограбила? — догадался Андрей. — Сперла видик и двухкассетную деку?

— Черта с два, типа, — замогильным голосом сообщил Атасов, — много хуже, идиот. Мой друг проснулся раньше ее. Часов эдак в семь утра. Снял ее руку с груди, и пошел в туалет, отлить. Он намеревался поскорей нырнуть под одеяло, согретое ее теплом, но… спуская воду из бочка, решил, что хорошо было бы покурить. Курение натощак — пагубная привычка, Бандура, я всегда это утверждал, хотя и представить себе не мог, каким причудливым боком она мне вылезет…

— Пачка «Ротманс» валялась на столе, а вот зажигалки видно не было. Виски у него ломило с похмелья, ему б завалиться в постель. Но он растягивал удовольствие, мерз босыми ногами в остывшей комнате, зная, что его ждет Люда. И искал чертову зажигалку. Обыскав все вокруг, он полез в ее сумочку. Он помнил, что она прикуривала от своей. Сумочка из черного дешевого дерматина валялась, позабытая, в кресле. Вывернув содержимое на стол, мой друг обнаружил… — Атасов совершенно побледнел.

— Бомбу?! — не выдержал Андрей.

Атасов ошарашено поглядел на него.

— Удостоверение капитана милиции?! — добавил Андрей заплетающимся языком.

— Он обнаружил, — продолжил Атасов, — разные женские мелочи… безделушки, которых, типа, всегда полно в любой дамской сумочке. Помаду, типа, зеркало, еще какую-то ерунду. Из этой обыкновенной дребедени, из этого дурацкого хлама мой друг выудил свежую на вид бумажку.

— А зажигалку?! — выпалил Андрей.

Атасов поморщился, как от зубной боли.

— Зажигалка была там. Мой друг подкурил, и стоял босыми ногами на полу, с полными легкими дыма. Просто от нечего делать он взял, типа, и развернул чертову бумажку… Не из любопытства, Бандура, а именно от нечего делать. А там… Там, типа… — голос Атасова дрогнул, но он смочил связки спиртным, и оно, видимо, помогло. — Прочитав содержимое, мой друг понял, что держит в руках свой смертный приговор…