Охота на рэкетиров
Шрифт:
— Перебитые!.. Что тут спорить?! — зарычал на Валеру мордатый капитан, выступавший, очевидно, за главного.
— В угоне машина, — высказал предположение старший сержант.
— Беспредел, блин! — возмутился Протасов, нашаривая в кармане бумажник.
Валерий утроил сумму, но, к его немалому удивлению, если не сказать шоку, это привело к еще более тщательному осмотру джипа. К обыску, грубо говоря. В багажнике было обнаружено внушительное помповое ружье, захваченное Протасовым из Киева наряду с насосом, домкратом и баллонным ключом.
— Ого! — обрадовался мордатый капитан. — Так, значит… Валерий Викторович?.. Интересно…
Протасов пробовал рассказать милиционерам историю о своей сверхъестественной страсти к охоте, но слушать его не стали.
— Надевай браслеты, — скомандовал
Предложение Валерия удесятерить сумму вызвало обвинение в даче взятки, после чего Валерий немного перепугался.
— За козлов нас считаете? — злобно вопрошал мордатый капитан. — Все продается, все покупается? Так, что ли?
Валерий не сдержался и подтвердил, что да, именно так дела и обстоят.
В результате столь опрометчивого заявления на Протасова надели наручники, после чего ему крепко досталось прямо в помещении поста. Время было ранее, машин на дороге не было. Через час за Протасовым прибыл «бобик». В «бобике», увезшем Валерия в райотдел, ему досталось вторично. Он отвечал, как только мог, и в райотделе его ожидал «теплый» прием. К обеду Протасов чувствовал себя боксером, выдержавшим все двенадцать раундов против Майкла Тайсона. Или его тренировочной «грушей».
Примерно в пятнадцать ноль ноль его, с заведенными за спину и скованными «браслетами» руками, повесили на стальной лом. Точнее, лом вставили под мышки Протасову, а затем, врезав под оба колена, повалили ничком между двумя письменными столами. Протасов повис на импровизированной дыбе, будто запорожский казак, угодивший в плен к туркам. Четверо милиционеров от души пинали Протасова сапогами. Протасов ругался, на чем свет стоит. К четырем пополудни побои начали перемежаться вопросами. Очевидно, мучители связались со своим невидимым начальством и получили новые вводные.
— С кем ты на КП разговаривал, скотина?!
— Кто твои попутчики в желтом «Мерседесе»? Отвечай, мразь!
И дальше, все в том же духе.
Вместо ответа Протасов замысловато ругался, а милиционеры лупили его с новой силой. В пять вечера Протасов сдался, выложив палачам имена своих товарищей и цель поездки в Крым. Силы у него кончались, но милиционеры и не думали останавливаться. Дело приняло совсем дурной оборот. Выкрикиваемые Протасовым имена Правилова и Ледового на милиционеров действия не возымели. Киев был далеко, тяжелые сапоги с рифлеными подошвами — совсем рядом. Тело оказалось слабым и уязвимым.
Протасов висел, как груша, готовясь к самому худшему. Выхода видно не было.
«Вот, блин, и прокатился в Крым, в натуре…»
И тут ему на ум неожиданно пришла идея, сразу показавшаяся спасительной. Он вспомнил Вовчика Волыну, — своего лучшего армейского корефана.
В первой половине восьмидесятых кандидат в мастера спорта по боксу Валерий Протасов, девятнадцати лет отроду, учился себе на втором курсе Киевского института физкультуры, боксировал за клуб «Сокол-Киев» и грезил о сборной Советского Союза. В те далекие времена денег у Протасова было — кот наплакал. Ни машины, ни жилья своего он не имел, зато мечты о выступлениях рядом на одном ринге с Рыбаковым, Конакбаевым, Савченко и Ягубкиным [35] приятно согревали душу. Вполне возможно, что одно к другому и сложилось бы, попал бы Протасов в сборную, если бы кому-то из кремлевских мудрецов не пришло на ум, что Советская Армия просто неприлично мала. Пяти миллионов солдат и офицеров для защиты бесценных завоеваний социализма — унизительно мало. Рождаемость в стране уже тогда падала, пушечного мяса не хватало, и для устрашения супостатов было решено укрепить армию студентами. Больше, очевидно, было некем. С отсрочкой от призыва в армию в большинстве учебных заведений без проволочек покончили, и очень скоро толпы бывших студентов наводнили призывные пункты, казармы и боевые позиции. Согласно принятым в Союзе правилам, призванного в армию солдата следовало зафутболить куда подальше от родного крова. Протасов залетел в далекий Казахстан. Он и не очень удивлялся. Украинцы служили в Азии, азиаты — в Прибалтике, прибалты — на Кавказе, кавказцы — в Заполярье —
35
Прославленные советские боксеры В. Рыбаков, С.Конакбаев, В.Савченко, А.Ягубкин выступали за сборную СССР на рубеже 1970-х и 1980-х
Желудки новобранцев, изнеженные домашней пищей, отвратительный солдатский паек по началу не воспринимали вовсе. Рацион был — хуже не придумаешь. Каша из сухой картошки казалась и на вид-то не аппетитнее угольной пыли, а на вкус — и того хуже. Все это сдабривалось либо ущербными кусками минтая, либо зеленым салом, на котором вполне реально было обнаружить штампы времен Второй Мировой войны. В добавок ко всему, стоило взводу молодых солдат усесться в столовой за столы, как почти что сразу поступала команда старослужащего сержанта «закончить прием пищи». Офицеры в творимый «дедами» произвол либо предпочитали не вмешиваться, либо поощряли его. Это у них считалось дисциплиной. Протасов, с непривычки, немного ошалел, здорово сбросил вес и приобрел мешки под глазами. К концу первого месяца службы он не досчитался трех передних зубов. Сильные боли в животе не оставляли его в покое, а их вечный спутник, жестокий и неудержимый понос, преследовал Валеру по пятам, доводя буквально до ручки.
Стычки с кавказцами начались с первых дней службы и не утихали до конца. Валерию приходилось вступать в схватки значительно чаще, чем это бывало на ринге. Славяне в части были разобщены и подавлены морально, как случалось тогда сплошь и рядом. Старая идиотская армейская поговорка «земляку по рогам надавать — все равно, что дома побывать», возникла не на ровном месте. В жизни именно так все и обстояло.
В таких вот нечеловеческих условиях Протасов сначала сблизился, а вскоре и сдружился с Владимиром Волыной. Волына тоже был из Украины, родом из Цюрюпинска, что совсем недалеко от Херсона. По понятиям разношерстной Советской Армии Волына и Протасов являлись почти стопроцентными земляками. Оба принадлежали к одному призыву.
Протасов и Волына прослужили два года. Плечом к плечу бились с кавказцами, туркменами, прибалтами и прочими нацменами, вместе ходили в увольнения и самоволки, делили радости и невзгоды службы. Демобилизовались в один день и час и, отметив это знаменательное событие ураганной пьянкой в ротной каптерке, вместе отправились домой.
По пути, лежа на третьих, багажных полках плацкартного вагона, Волына упорно звал товарища в гости.
— Да чего ты киснешь, земеля, — заплетался языком Вовчик, потому что прихваченный с собой спирт был на исходе. — Хрен ложить на твой Киев. Захочешь — навсегда у меня останешься.
— Да чего у тебя делать-то? Среди степей, в натуре?
— Головой думай, зема. Мой родной дядька — начальник всей районной милиции. Подадимся в органы и будем жить, как у Бога за пазухой.
— Женим тебя, — продолжал строить радужные планы Вовчик, — Девки у нас — огонь, а не девки.
Протасов печально кивал, но сам рвался в Киев, где его, как он надеялся, ждала комната в общежитии для семейных студентов и горячо любимая жена Оленька.
Правда, с женой что-то обстояло не так. Что именно, Протасов не знал, и это разрывало на куски его любящее сердце.