Охота на русскую Золушку
Шрифт:
— Это разрубит чертов узел в ее жизни, — горячо уверял меня он, тряся фоткой перед моим носом.
На снимке он обнимал Машу, стоя на палубе яхты. Какому-то досужему искателю сенсаций удалось их запечатлеть. Были и еще снимки с недвусмысленным сюжетом, на которые смотреть было физически больно. Все кишки в узел завязывались. Ал обнимал Машу сзади, прижимался к ней, утыкался носом в затылок. А она… она улыбалась. Мне хотелось порвать эти материальные доказательства ее счастья с другим и топтать их клочки ногами. Пока они не превратятся в пыль, в небыль.
— Я по-прежнему считаю это рискованной
— Ерунда, — Ал покраснел от досады, — Он поймет, что Маша встречается с влиятельным парнем. И перестанет ей досаждать.
Я был против публикации этих снимков. Ал настаивал. А потом и вовсе меня уволил. И я потерял контроль над ситуацией. Но когда все случилось, я так и не сказал Маше, кто на самом деле стоит у истоков ее бед. Более того, Каримов мог надавить на руководство московского университета, но я точно знал, что профессора оксфордского колледжа его не испугаются. Что он может им сделать? Он ни коем образом не влияет на образование в нашей стране. А взятки в такой ситуации принимать побоятся. Это означало только одно, кто-то намеренно загоняет Машу в угол. Кто-то очень влиятельный. И это точно не Каримов. Но кто? Единственный, кому Машина беспомощность на руку — сам Ал. Но мне даже страшно было представить, чтобы мой друг, тот, которому я много раз доверял собственную жизнь, мог подставить любимую девушку, чтобы привязать ее к себе. Чтобы манипулировать ею. Зачем ему это надо? Она и так рядом! Она и так выбрала его!
— Ты должен пойти со мной на этот чертов предрождественский прием, — Лизи снова сидела на табурете у моей барной стойки и снова болтала ногами.
— Уволь, — а я снова готовил ей кофе. Да, опять из капсулы. И она ожидаемо поморщилась, когда я подставил ей под нос симбиоз прогресса и своей лени.
— Налей мне лучше вина, Марко! Этот кофе невыносим.
Я послушно откупорил бутылку итальянского Antinori и наполнил ее бокал наполовину.
— Реабилитирован, — после глотка одобрила она и продолжила наседать, — Мы с тобой все еще пара, между прочим.
— Лизи, сенсация живет от силы дня три. Придумай что-нибудь новое.
Она сделала глоток и улыбнулась:
— Уже придумала. Хочешь посмотреть? Пропустишь такое представление, локти потом кусать будешь!
На этом вечере Ал собирался представить Машу как свою девушку. Я понимал, что мне будет больно. И все же Лизи моя подруга. Почти сестра. Как я мог ей отказать, когда она так просила. Поэтому я надел смокинг, забрал ее из фамильной резиденции и отвез аж за три улицы до особняка родителей Ала. Выглядела сегодня Лизи потрясающе. И дело было вовсе не в ярко-красном платье, которое смотрелось и вульгарным, и чертовски стильным одновременно, и не в дорогих цацках, которыми она обвесилась как елка. Она сама сияла. Знал бы я почему. Но я не мог догадаться. Откуда?
В кабинете матери Ала собрались мы все: Лизи с родителями, отец и мать моего друга. И все хранили какое-то загадочное молчание. А Лизи еще и улыбалась. Наконец, вошел Ал.
— Дорогой, — его мать может обратиться так, что все застывают на месте. Даже те, кому это обращение и не предназначено. И вроде бы ничего такого она не сказала, но пригвоздила
Присутствующие в комнате замерли как в тупой детской игре «Орел волнуется раз» (Аналогичная игра в России называется «Море волнуется раз»).
— Ты знаешь, дорогой, как трудно сделать выбор. И все же, мы решили, что тебе пора определиться. Ты давно хотел найти достойную девушку…
Я и Ал синхронно кивнули. Пока все шло хорошо, а потом его мать многозначительно замолчала. И тут у меня мурашки по рукам пробежали. Я понял, она все знает, все просчитала и выдаст совершенно не тот результат, которого мы все ждем.
— Мам, — пролепетал этот дурачок, пытаясь затянуть ее на свою сторону, — Я же звонил тебе, ты пригласила нас с Машей на этот вечер, но нас почему-то никто не встретил.
Его мать не проронила ни звука. Лишь коротко вздохнула, и Ал тут же покрылся испариной.
— Дорогой, все это нужно немедленно прекратить. Такое поведение не подобает истинному джентльмену. На тебя же смотрит вся страна!
Я сжал кулаки. Неужели Ал это снова проглотит? Ведь у него есть суперсила, способная противостоять средневековым догмам. И эта сила — любовь Маши!
Но Ал лишь опустил голову. Вот же кретин!
— Сейчас ты пойдешь и объявишь, что сделал предложение прекраснейшей из девушек.
Он удивленно уставился на мать. А она посмотрела на Лизи.
Чертова девка! Она всех нас сделала!
— Как давно ты все знала? — я не стал церемониться, оттащил ее в приемную и прижал к стене.
Она ухмыльнулась:
— Да ладно тебе, Марко! Мог бы и догадаться! Мой папаша решил выдать меня замуж и начал подыскивать женихов. Думаешь, я готова лечь под любого, с кем он мне прикажет? Ты помог, кстати. Наша связь сделала меня неприкасаемой на рынке невест. Представляешь, от меня отказался даже двоюродный кузен князя Лихтенштейна. А ему сорок три! Я же почти освободилась. Но тут нарисовался Ал со своей Машей. И вдруг его родители очень заинтересовались моей кандидатурой. А я подумала и решила, что друг детства меньшее из зол.
— Лизи, опомнись. Ты же его не любишь.
Она дернула плечом:
— Мы всегда были близки. А в браке совсем не нужна любовь, милый.
Я пошел к Алу. Тот стоял у окна и тупо пялился в черную ночь.
— Что ты творишь? Ты же разрушил Маше жизнь! А теперь дал заднюю? По-твоему, это мужской поступок? Я уж не говорю, что она тебе верит!
— Маша не дура, — голос его был чужим. Отстраненным, — Она прекрасно понимает с кем имеет дело. Я принц, Марко! Я не могу на ней жениться. Но это глупое обстоятельство не помешает быть нам вместе. Я поговорю с ней, и она все поймет. Она же меня любит. И значит примет любого.
— Черт!
Он вздрогнул и оглянулся. В его глазах на секунду промелькнул что-то человеческое. Да я бы еще раз саданул со всей силы кулаком о стену. Да пусть бы костяшки в кровь сбил, лишь бы до него достучаться. Но он моргнул и стал прежним, включил это свое высокородное величество. Я с досадой потер кулак. Надо было в челюсть бить. С переломом его бы увезли в больницу, а у меня появилось бы время подготовить Машу.
— Ты не можешь так с ней, — я завел руки за спину и сцепил пальцы в замок. Очень хотелось съездить ему по морде.