Охота на сокола
Шрифт:
— Ну, вот и славно! С одной проблемой разобрались, а теперь давай обработаем твою рану.
Достав из медбокса необходимые для перевязки материалы, он включил фонарик на чуть приподнятом шлеме-капюшоне и наклонился над головой Цветочка.
Часть заживляющего био-пластыря впиталась в кожу вокруг шва, заметно сняв с него отёчность и красноту, а остатки медматериала, видимо, смыло водой, когда Фло купалась.
Сейчас внешний вид полученной девушкой травмы больше не вызывал у Хока страха и сомнений, что Цветочек идёт на поправку. Скобы через пару недель рассосутся, а
Обработав рану, Хок легонько подул на неё, как делал это, когда его Лэнси была маленькой, и, налепив сверху пластырь, поцеловал девушку в макушку.
— А теперь — спать! — безапелляционно заявил он, укладывая Фло на кровать.
Её ладонь поймала его руку, и от тихо прозвучавшего в тишине «А ты?» у Хока учащённо забилось сердце.
В этом была вся его Лэнси! Она всегда думала прежде всего не о себе, а о нём.
Как же он скучал по ней! По её нежности. И по такому забьп’ому чувству необъяснимого счастья, разливающемуся в груди теплом и дрожью.
— А я лягу наверху, — он указал взглядом на койку над головой Фло, но в ответ услышал нечто пробирающее до мурашек:
— А почему не рядом со мной?
— Кровать узкая. Тебе будет неудобно, — просипел Хок.
— Наша лежанка в коллекторе была еще меньше, — едва слышно возразила ему девушка. — Но мне никогда не приходило в голову, что без тебя она стала бы удобнее.
— Кузнечик… — только и смог ласково выдавить из себя он, опускаясь рядом с Фло на постель, тесно прижимаясь к её спине и заключая девушку в свои объятия.
— Вот теперь хорошо, — прошептала она, когда губы мужчины поцеловали её в затылок. — А сейчас можешь рассказывать.
— Что? — счастливо усмехнулся Хок.
— То, что всегда рассказывал мне на ночь, — потёрлась щекой о его руку она.
Шумно выдохнув, Хок зарылся носом в её волосы и улыбнулся. Он не забыл. Шестнадцать лет прошло с тех пор, но сказка, что ему рассказывала мама, и которую впоследствии так полюбила Лэнси, засела в его памяти навечно.
— Давным-давно, когда люди и боги существовали в одном измерении, а судьба одних напрямую была связана с милостью других, — начал он, — в далёкой лесной деревне жили мальчик и девочка. И звали их Ликар и Торри. Не было в мире сердец более преданных друг другу, столь чистых и горячо любящих. Куда шёл Ликар — туда следовала и Торри. Где была она, там за её спиной тенью вставал и он.
Они думали, что так будет всегда. Но когда парню исполнилось пятнадцать лет, из храма Древних Богов в деревню пришли стражи. Каждый год они забирали на службу юных воинов, и в этот раз выбор их пал на Ликара. Пять долгих лет он должен был охранять святилище богов, защищать их алтари от разорения и посягательств тёмных демонов, и если по истечению этого срока он не погибнет от стрелы вражеской или меча разящего, то боги вернут его домой.
Горько расплакалась Торри, когда её милого друга увели из деревни. Взяла она нож, обрезала свои длинные густые косы и бросила их в жертвенный огонь, что зажгла в честь черноокой богини земли, заступницы всех людей. Попросила
Богиня приняла дар. И пообещала, что вернёт парня домой целым и невредимым.
Шли годы. Ликар стал сильным и мужественным юношей, а Торри прекрасной девушкой, чьей любви пытался добиться не один парень. Но сердце красавицы навечно было отдано только одному человеку, возвращения которого она ждала с надеждой и нетерпением.
А когда истёк срок его службы, девушка вышла на дорогу, ведущую к храму, и замерла, вглядываясь вдаль с надеждой, что вот-вот из-за поворота покажется фигура её возлюбленного, и она полетит навстречу ему, словно легкокрылая птица.
Солнце садилось за горы. Темнота накрыла своими непроглядными крыльями дорогу, и испугавшись, что Ликар может не заметить её в сгустившихся сумерках, Торри стала петь, чтобы её песня служила любимому путеводным маяком.
Вот только переливчатый, будто серебряный ручей, голос девушки услышал не один Ликар.
Эхраб, угрюмый бог смерти, вышел из своего царства мёртвых, чтобы собрать свою страшную жатву: души тех, кто скончался в ту ночь.
Прекрасная мелодия заставила его свернуть с намеченного пути, и когда он увидел Торри, навстречу которой спешил счастливый Ликар, то воспылал к парню чёрной завистью и пожелал присвоить его сладкоголосую красавицу себе навеки.
Налетел Эхраб на девушку безудержным смерчем, вырвал её из рук любимого и утащил в свой мрачный Таар.
Кричал и звал свою ненаглядную Ликар, да только всё бесполезно… Упал он на землю, орошая её своими слезами, и сжалилась над парнем его покровительница Эйра. Расстелила под ногами Ликара тропку, ведущую в царство мёртвых, и научила его, что и как следует говорить Эхрабу при встрече.
Долго шёл Ликар, пока не довела его дорожка до самого края мира. Остановился парень перед пещерой, вход в которую охранял каменный страж, и вежливо попросил у него разрешения пройти дальше.
Усмехнулся воин и ответил, что если Ликар отгадает его загадку, то великан пропустит его в царство Эхраба, а если нет — то превратит в камень.
Не испугался парень, ведь смерть ему была не страшна. Хуже неё для него было знать, что его Торри сейчас страдает и плачет.
Гордо выпрямился Ликар и сказал:
— Загадывай свою загадку, воин. Лучше стать камнем, чем доживать жизнь без моей любимой.
— Твоя воля, смертный, — прогрохотал истукан и спросил: — Что можно взять только в левую руку, но никогда нельзя взять в правую?
Посмотрел Ликар внимательно на скрещенные ручищи великана и, озарённый догадкой, едва не рассмеялся от счастья.
— Локоть правой руки! — только и успел произнести он, как за спиной воина завыло, загудело, посыпались каменная крошка, пыль, и открылись врата в тёмное подземелье.
Отступил покорно страж с дороги, а шагнувший вперёд Ликар благодарно склонил перед ним голову и попросил прощения за то, что побеспокоил.
Удивился воин такому отношению. По нраву ему оно пришлось. Сколько лет он охранял вход в подземный мир, все только и делали, что его кляли да оскорбляли.